Калифорнийская готика - [48]

— Бесполезно. Я уже звонил. Она, наверное, легла спать.

Судя по тому, как спокойно он ответил на этот вопрос, перелистывая потрепанные страницы журнала, это, возможно, было правдой. Ева уже успела заметить и перепачканное лицо, и помятую одежду, и отсутствие пуговицы на манжете рубашки. Не укрылось от ее внимания и темное маслянистое пятно на плече.

— Если Эдди не у вас дома и не здесь, то где же он? — спросила она.

— Вы на него сердитесь, да?

— Нет. Я лишь хочу знать, где он сейчас.

— Я тоже.

— Что ты здесь делаешь?

— Они же никого никуда не пропускают, — объяснил Томми. — Я попытался проскочить, но они мне так врезали... Эти долбаные... извините... эти копы...

— Не уходи, — предупредила Ева. — Сиди здесь. Мне нужно серьезно поговорить с тобой.

Она вышла в холл. К телефону стояла длинная очередь. Прикинув, что ждать придется долго, Ева, огорчившаяся еще больше, вернулась к Томми.

Вымещать свое плохое настроение на мальчишке было бы несправедливо. Похоже, ему уже досталось.

— Где вы были сегодня вечером? Ты и мой сын? Смотрели еще один фильм?

— Да. То есть нет. Мы просто... гуляли. Ну, вы понимаете...

— Что случилось?

Томми картинно пожал плечами, как первоклассник, прогулявший уроки. Ее сердце переполнилось жалостью. Вот уж чего бы ей не хотелось, так это изображать из себя строгую учительницу.

— Мы... ну, мы вроде как прятались. Там были парни из старших классов...

Ева насторожилась:

— И что они с вами сделали?

— Ничего. Ну... то есть... мы убежали.

Если он снова врет, подумала она, то дело совсем плохо. Правда могла оказаться страшнее, чем любая выдуманная история.

— Где же вы прятались?

Избранное им в качестве защитной маски намеренно бесстрастное выражение лица дрогнуло под ее пристальным взглядом, словно Томми понял, что переусердствовал в своем стремлении изобразить простачка и что обмануть взрослого не так уж легко. Он запнулся, осторожно подбирая слова, чтобы добавить к сказанному только самые нейтральные детали.

— Мы шли домой... ко мне домой. Потом увидели тех ребят. Они сказали, что у них не заводится машина, и попросили подтолкнуть. Мы толкали-толкали, но ничего не получалось. Ну и они, так... в общем, разозлились. Она погналась за нами, но мы убежали.

«Все, конец, — подумала Ева. — Что он такое несет? Кого пытается обмануть? Считает, что я настолько глупа, что поверю в этот бред? Интересно, его мать действительно не в себе или это только так кажется?»

— Хм. А что случилось с Эдди?

— С Эдди? — Вопрос стал для него полной неожиданностью. Похоже, придумывая свою маленькую мелодраму, Томми упустил из виду важную часть сюжета.

— Значит, ты не знаешь.

— Нет, — сказал Томми с высокомерным простодушием круглого отличника, пойманного с поличным при попытке просверлить «глазок» в стене раздевалки для девочек. — Он пошел домой. Я так думаю.

* * *

Сочиненная прямо с ходу история не выдерживала никакой критики — под тонким слоем побелки проступали очертания того, что он отчаянно пытался скрыть. Понимал ли Томми, что сооруженная им хрупкая конструкция рухнет от малейшего толчка?

— А я думала, что вы собирались встретиться.

— Да. То есть... Эдди собирался. Сначала.

Он посмотрел куда-то за ее спину, и Ева сообразила, что мальчик дошел до критической точки и готов сорваться. В соседней кабинке худющий семнадцатилетний юнец в мятой футболке обнимал за шею бледную девицу с крашеными черными волосами.

Томми попытался подняться, но Ева остановила его твердым, решительным взглядом.

— Ты сказал «она». Кто она?

Тощий юнец закурил, ловко орудуя одной рукой, тогда как другая расчетливо опустилась на грудь его крашеной подружки. Что-то в его движениях напомнило Еве маневры механической лапы, нацеливавшейся на плюшевую куклу.

— Когда?

— Ты сказал «она погналась за нами». Кто она?

— Я не знаю, миссис Маркхэм.

— А я думаю, что знаешь. — Ева снова напряглась, но на этот раз причиной ее беспокойства были не сирены пожарных машин, не дым и не рвущиеся в небо языки пламени. Она уже не могла ни продолжать утомительный допрос Томми, ни терпеть откровенно похотливую пассивность девицы в соседней кабинке. — Давай проясним кое-что и на этом закончим, ладно? Что это за девушка?

— Ну, я не знаю, как ее зовут...

«Я тоже, — подумала Ева. — Так и не удосужилась спросить ее».

— Как она выглядела?

— Как обычная девушка.

— Волосы длинные?

— Короткие.

Итак, он решил-таки сказать правду.

— И еще она носит что-то вроде длинного платья. Их еще раньше называли ночными рубашками. Ткань тонкая, рисунок простой, незатейливый, а глаза у нее... Как их назвать? Мертвые, да?

Зрачки у Томми удивленно расширились — это было заметно, хотя стекла очков и делали их меньше. В них мелькнули тревога и явно выраженный интеллект. Не по годам умные глаза. Совсем как у Эдди.

— Она была такая милая, — сказал он. — Потом начался пожар. Поэтому я и смылся оттуда. Эдди, наверное, тоже. Я даже не заметил, куда он ушел.

— Эдди тоже?.. Ему она тоже понравилась?

— Все было совсем не так, как вы думаете. — Но Томми все-таки покраснел, и это сказало ей больше, чем она хотела бы услышать. — Просто... ну, мы вроде как играли.