Калиф-аист. Розовый сад. Рассказы - [94]

— Бога бы вспомнили, ваша милость. Зачем же Бога-то зря искушать?

— Квинт Курий… или Курций… или Сестерций… черт бы побрал его имя… подглядывал, как женщины жертвоприношение совершают, и его поразил гром небесный. Я сам читал в истории римлян.

— Эту латинскую религию дьявол придумал. Только я и дьявола не боюсь. Иисус сделал святым Антония, который его пожелал увидеть своими глазами. Не отступлюсь, пока не увижу святую Девственницу.

— Он всегда такой был. Сумасшедший, — сказал рыцарь с большими усами.

— Но про Антония — чистая правда, — пробормотал Люценций. — Матерь Божия, помоги ему. На него Дух Святой снизошел…

Девки бросили на скамью возле дома ризничего теплые шерстяные платки и уселись на них. «И ни капли не холодно, — повторяли они. — Просто прелесть, какое веселое Рождество. Хоть и без снега…» Какой-то пьяный улегся на землю возле забора.

— Этот собор — как Вавилонская башня. Не влезай, не искушай Бога!

— Бог — со мной. Какое чистое небо!

V

Пальцы коченели, когда он цеплялся за мраморные розетки и шпили. Наконец он стоял на первом карнизе.

— Бим! Бам! — прогремели куранты над головой. Случалось ему взбираться и выше, но сейчас голова у него кружилась. Немудрено. А, ерунда.

Он огляделся. Окна в домах уже были повсюду темны. Вдали на холме он увидел свой замок. Внизу, на площади, люди… Господи! Люди!

До всего этого ему никакого дела. Внутри, за стеной, он ощущал совсем иной мир.

Ярко светила луна, в желтый цвет крася камни.

Выступы были удобны, как лестница. Карнизы почти доставали один другой. Он мог цепляться за арочные изгибы. Мог вставлять носки сапог в щели розеток. Опираться на маленькие обелиски из камня.

Иногда он присаживался на верхушки полуколонн. Проходил по плоскому срезу конька. Вытянувшись во весь рост и цепляясь за выступы, перебирался от карниза к карнизу. Ему совсем не было страшно. Он спокойно молился над пропастью, на крутом краю какого-нибудь контрфорса.

Луна заткала его паутиной желтых лучей. Издали он казался, наверное, каким-то живым украшением, вроде ящерицы на стене. Словно серна, живущая на соборе, он ничего не боялся.

Удивительно, каким большим здесь выглядит то, что снизу видится крохотным. Филигранные завитушки оказывались громоздкими колоссами.

Еще рывок, и он достанет окно. О, здесь надо быть осторожным. Карниз так узок, что нога на нем едва умещается. В окне — толстое цветное стекло. Открыта в нем, для проветривания, только крохотная форточка. В нее ему не протиснуться… В окне толстое цветное стекло.

На стекле — Святая Елизавета с букетом роз. Отсюда, снаружи, четкие контуры выглядели расплывчатыми, нерезкими. Артур с трудом держался на узеньком выступе.

Боевой топорик был всегда у него на поясе. Держась одной рукой, другой он достал топор. Замерзшие пальцы не слушались. Он пошатнулся. Пришлось и другой рукой ухватиться за камень. Топор полетел вниз.

С громким стуком топор упал на карниз под окном. Звонкое эхо метнулось над площадью.

Артур вернулся за топором. Вниз он уже не смотрел. Осторожно взобрался обратно. Он был совершенно трезв, действовал обдуманно и расчетливо.

Хорошо закрепившись, он замахнулся и уверенно, сильно ударил в стекло. Святая Елизавета рассыпалась на сотни осколков, посыпалась вниз.

Осколки попали и на него; он зажмурил глаза. А, чепуха!

Просунул внутрь голову: темнота. Лишь лунный свет сочился сквозь витражи, превращаясь в странное, призрачное свечение.

Пусто.

Лишь бездонная, кружащая голову глубина. Он ставит ногу на внутренний выступ карниза. Был ли здесь когда-нибудь до него человек? Да еще в такое время? Тонкая ткань мрака завладевает его душой. Каменные остроконечные своды, словно ели, склонились друг к другу. Мощные ноги черных пилонов тонут внизу, в тумане. Тайна… тайна… Тени колонн — словно другие, лежащие на полу колонны. Каменный лес беззвучен. Как мал человек! Вот она, сама бесконечность, замурованная в стенах. Лучшее, что сумела создать рука человека…

Ах, дева Мария, спаси! Не был ли он уже здесь когда-то? Да, он когда-то сидел здесь, на этом карнизе, глядя вниз, в полумрак. В давнем сне. Он бывал уже здесь. Ужас, ужас…

Если отсюда упасть!..

Он встает и медленно, прижимаясь к поверхности камня, идет по карнизу. Вон там — люстра, с угла карниза можно на нее перебраться. Оттуда собор будет виден весь, целиком.

Дева Мария, не оставь меня! Святая Елизавета, прости!

Какая толстая пыль кругом!

Чего ради он забрался сюда? Хотел, кажется, что-то увидеть.

Внизу, далеко-далеко, мерцает лампада.

Вот, сейчас… большой шаг… Огромная люстра накренилась… раскачивается… Он садится верхом, как на лошадь. Ноги висят в пустоте. Руками цепляется за золоченый шнур; шнур выдерживает, не рвется. Люстра под ним качается.

VI

Тихая музыка, мягко льющийся свет.

Дева Мария, как золотой цветок, плывет в огромном пространстве собора. Кто знает, откуда Она пришла и куда направляет шаги? Кто посмеет спросить? Вот Она все ближе и ближе, свет заливает пространство вокруг. Этот свет — не ярок, он сладок и слаб, он исходит от божественного Ее лика. Лишь углы и ниши остаются во мраке. Слышится дальняя, тихая музыка, слышатся детские голоса, и во тьме проступают, светясь, ангельские головки, еле видные детские головки с крылышками.