Калевала - [4]

Смотрят друг на друга седоки и молчат. А из расколотых дуг влага сочится, пар к небу поднимается.

Наконец сказал старый, мудрый Вяйнемейнен:

— Что же скачешь ты, не разбирая дороги? Откуда родом ты, безрассудный? Как зовут тебя, дерзкого?

— Йоукахайнен я, родом из славной Похъёлы. А ты, несчастный, кто такой?

— Ничем не прославлено мое имя, а зовут меня Вяйнемейнен, — отвечает песнопевец. — Но ты хоть и знатен, а все таки помоложе меня. Уступи же мне дорогу, сын славной Похъёлы.

Не сдвинулся с места Йоукахайнен.

— Что хвалишься ты своей старостью! — говорит он в ответ. — Тому дорога, кто умом, а не годами старше. Давай-ка, старый Вяйнемейнен, померимся сначала силою наших песен, покажем друг другу свою мудрость.

Отвечает ему Вяйнемейнен:

— Певец я безыскусный, весь свой век прожил среди родных полей и лесов, слушал только кукованье кукушки, видел только деревья и травы. Но пусть будет так, как ты хочешь… Начинай же, молодой Йоукахайнен. Открой мне свою мудрость.

Не заставил себя долго просить сын Похъёлы.

— Ну, слушай меня, старый Вяйнемейнен. Только боюсь, что не вместить твоей бедной голове того, что я знаю. А знаю я много! Знаю, что щука мечет икру, а синица несет яйца. Знаю, что по снегу ездят на санях, а по воде плавают на лодках. И еще знаю, что дрозд — певчая птица, что гадюка — ползучая змея, а ерш — речная рыба. Знаю, что кипятком можно обжечься, а на морозе — замерзнуть. Вот как много я всего знаю!

Усмехнулся Вяйнемейнен.

— Может, еще что-нибудь припомнишь? — спрашивает. — Или уже всю свою глупость показал?

— Нет, кое-что еще помню, — говорит Йоукахайнен хвастливо:

— Помню древность я седую,

Помню, как я создал землю

И над нею поднял горы…

Я вспахал равнину моря,

Я вскопал морские глуби,

Я воздвигнул свод небесный

И пустил по небу солнце,

А под ним повесил месяц,

А кругом рассыпал звезды…

Не стерпел тут старый, мудрый Вяйнемейнен. Грознее грома загремел его голос:

— Замолчи, жалкий хвастун! Видно, последний рассудок ты потерял, несчастный!

А Йоукахайнен ему в ответ:

— Коли я потерял рассудок, так мой меч поможет мне вернуть его. Чем скалить зубы, выходи-ка, старый Вяйнемейнен, помериться со мной мечами!

— Нет, — говорит Вяйнемейнен, — с таким жалким лгуном, как ты, не буду я мериться мечами.

От гнева весь задрожал Йоукахайнен. Рот у него перекосился, косматая голова затряслась.

— Боишься меч вынуть? — закричал Йоукахайнен. — Ну так все равно от меня не уйдешь!

Я тебя своею песней

Превращу в свиное рыло,

В грязный хлев тебя заброшу,

Утоплю тебя в навозе!

Я тебя…

Но не дал ему кончить Вяйнемейнен.

— Довольно я тебя слушал, — говорит он Йоукахайнену. — Теперь, ты слушай меня!

И вот запел вещий песнопевец:

— Всколыхнитесь, моря глуби,

Горы медные, дрожите,

Скалы твердые, обрушьтесь,

Рассыпайтесь в пыль, утесы!

И моря забурлили, зашатались высокие горы, дрогнула земля.

Поет Вяйнемейнен — и все свершается по его слову. Позолоченные сани Йоукахайнена превратились в прибрежный тальник, резвый конь стал каменной скалой, пестрые рукавицы — болотными кувшинками.

Была у Йоукахайнена шапка — и нет ее, а вместо шапки черная туча повисла над землей. Вот и кафтан Йоукахайнена поплыл в вышине легким облаком. И блестящий пояс его рассыпался в небе яркими звездами.

Поет Вяйнемейнен — и меч глупого Йоукахайнена молнией вырвался из ножен. Раскрашенный лук его разноцветной радугой перекинулся над морем. Острые стрелы разлетелись во все стороны ястребами.

Поет Вяйнемейнен — и каждое слово вещего песнопевца камнем ложится на плечи безрассудного Йоукахайнена. Уже по колено провалился он в болото, по пояс увяз в трясине…

Страх охватил Йоукахайнена.

— О мудрый, добрый Вяйнемейнен! — взмолился он. — Что тебе в моей гибели? Пощади меня, и я дам тебе за это богатый выкуп!

— Что же ты дашь мне, если я сниму с тебя заклятья, если возьму назад колдовские слова? — спрашивает Вяйнемейнен.

— Есть у меня два славных лука, — говорит Йоукахайнен, — один бьет верно, другой целит метко. Бери себе любой!

Покачал головой Вяйнемейнен.

— Глупый ты, глупый! На что мне твои два лука? У меня дома их столько, что на стенах места для них не осталось, гвоздей не хватает, чтобы вешать их. И уж таких луков, как у меня, ни у кого нет: прикажу — сами в лес полетят, сами зверя мне настреляют.

И снова запел старый, мудрый Вяйнемейнен.

А глупый Йоукахайнен еще глубже ушел в зыбкую топь.

— О мудрый Вяйнемейнен, — снова просит он, — не губи меня! Есть у меня два легких челнока — один на воде не тонет, другой ко дну не идет. Возьми себе любой, выбирай какой понравится.

— Не нужны мне твои челноки, — отвечает ему Вяйнемейнен. — У меня их столько, что на берегу для них места не найти. И уж челноков лучше моих нигде во всем свете нет: одни по ветру идут — ветер обгоняют, другие против ветра бегут — птиц позади оставляют.

Опять запел Вяйнемейнен — и по самую шею провалился в болото Йоукахайнен.

Чуть не плачет жалкий хвастун.

— Ну, хочешь, — говорит он, — дам тебе шапку серебра, лисью шкуру золота? Об одном только прошу — сними заклятья, отведи колдовские слова!

— Нет, не нужно мне твоего серебра, — говорит Вяйнемейнен, — и золота твоего мне не нужно. Сколько у солнца золотых лучей — столько и у меня золота. Пока серебристый месяц сияет над землей — и у меня не переведется серебро.