Калевала - [42]

Но на бегу ответила ему гордая красотка:

— Пусть Калма садится в твои сани, пусть болезни отдыхают с тобой на шкуре!

Ударил незадачливый молодец коня кнутом и помчался дальше по скрипучему снегу. Выехав на лед замерзшего моря, повстречал он на блистающем поле девицу в красивых сапожках. Не смог Куллерво проехать мимо, придержал коня и сложил на губах улыбку.

— Садись ко мне в сани, — позвал он девицу ласково, — прижмись ко мне, краса здешней страны!

Но ответила девица в красивых сапожках:

— Пусть Туони взойдет в твои сани, пусть Мана тебя обнимет!

Погнал огорченный юноша коня дальше и выехал на широкие заснеженные поля Лапландии. Вскоре увидел он на песчаной глади прибрежья Похьолы девушку в оловянных украшениях, что шла по своим делам ему навстречу, — и снова натянул Куллерво вожжи, снова улыбнулся как мог приветливей.

— Садись, девица, в сани, — поманил он красотку ласково, — ложись под полость — здесь поешь ты моих яблочков и погрызешь моих орешков!

— Плюю я в твои сани! — ответила непреклонно девушка в оловянных украшениях. — Противно мне лежать под полостью с охальником!

Но тут нетерпеливо подхватил девицу Куллерво и усадил в сани, на мех под расшитую полость.

— Отпусти меня сейчас же! — сказала зло девица. — Не хочу я слышать дурных слов и бесстыжих уговоров!

А Куллерво тем временем открыл сундучок с деньгами, который доверил ему отец, стукнул резной крышкой и показал девице серебро и злато, расстелил пестрые платки, чулочки с золотой каймой и серебряные подпояски. Поманило серебро красотку, изменили цветные платки ее мысли, связало золото невинную честь и девичью гордость. Обольстил Куллерво красотку, немногими словами увещевал юницу, принялся целовать ее и ласкать руками упругую грудь и наконец утомил красавицу в оловянных украшениях под расшитой полостью, на жарких мехах.

Утром, как насытился Куллерво девицей, спросила она его: из какой семьи он будет?

— Видно, велик твой род и знатен отец, раз такой ты выходишь смельчак, — сказала красотка.

— Не высок мой род и не низок, — ответил Куллерво, — а как раз посередке — я несчастный сын Калерво, неразумный и ни к какому делу непригодный.

Как услышала девица слова Куллерво, так стала сразу белее снега и вцепилась пальцами себе в волосы.

— Неразумная, негодная я дева! — заплакала она. — Ведь и я, бедняжка, рода Калерво!

Тут рассказала она брату, как еще ребенком пошла в лес по ягоды, и столько было в лесу земляники и малины, что два дня она их собирала, а на третий не нашла дороги домой. Долго она плутала и аукала в лесу, но отвечал ей зеленый лес молчанием — не слышали ее крика ни отец, ни родимая матушка. Хотела она умереть, искала себе погибели, но не нашла смерти — выжила, а через много дней вышла из чащи, и приютили ее чужие люди.

— Лучше бы умерла я в лесу! — воскликнула сестра Куллерво. — Зеленела бы я на другой год травкой, вышла б на землю красной брусничкой и никогда бы не знала ужасного позора!

Едва она это сказала, как тут же выскочила из саней и бросилась в реку — прямо в пену кипящего водопада. Там нашла она свою погибель и в Туонеле обрела забвение и мир.

Зарыдал Куллерво о своей ужасной судьбе: провел он жизнь в сиротстве рабом, а теперь, как обрел семью, обесчестил родную сестру, принеся отцу с матерью неизбывное горе! Зачем вскормили его и для чего пустили в мир? Лучше бы было ему не рождаться — неверно поступила смерть, что не взяла его на вторую же ночь от роду! Лучше бы мать, на свет его родив, заперла дитя в дымной бане, чтобы задохнулся он в чаду! Лучше б утопила она его спеленутым! Лучше бы вместе с люлькой сожгла в печке!

Бросил Куллерво сани, ставшие позорным ложем, разрезал ножом гужи и хомут, вывел коня из оглоблей и поскакал в ужасном горе к родному дому. Быстро домчался он на мыс к избушке и, увидев на дворе мать, бросился в отчаянии к ее ногам.

— Что сталось с тобой, сынок? — спросила старушка. — Как будто ты только из Маналы вышел!

— Совершил я злодеяние, — ответил со слезами Куллерво, — обесчестил родную сестру!

И рассказал он матери, как выплатил подать и отдал все зерно, как на обратном пути повстречал девицу, как ласкал ее, а она оказалась ему родной сестрой.

— Не стерпев позора, погибла она в пучине водопада, — сказал Куллерво. — Теперь и я хочу найти свою смерть, только не знаю еще, где обрету ее: может, в когтях медведя или в пасти волка? А то разведу в яме костер и брошусь в него с дерева!

— Не ищи себе, сынок, смерти, — сказала печально мать. — Широки пределы Суоми, есть где скрыться преступному, чтобы в одиночестве оплакать злодеяние. Ступай в леса отшельником — там время дарует тебе мир и утешат скорбь годы.

— Нет, не буду я скрываться и не стану бегать от стыда! — воскликнул в ответ Куллерво. — Отправлюсь я лучше в пасть смерти, к воротам Калмы — пойду я биться с Унтамо, ведь жив еще изверг, ведь не отомщены еще раны отца, твои слезы, матушка, и все страдания, что вынес я по его вине!

33. Смерть Куллерво

Снарядился Куллерво для сражения, взял дома сверкающий клинок и наточил острие у копья. Но сурово смотрели на него отец и брат с сестрою — не могли они простить ему позорного злодейства, — и только мать принялась упрашивать Куллерво не ходить на Унтамо войной, ибо тот, кто сгоряча рвется в битву, находит там смерть от железа.