Калевала - [45]

Из златых цветочных чашек,

Положи на руки Капо,

На ладони дочке Осмо!"

Пчелка, быстренькая птичка,

Уж летит и поспешает,

Пролетает всю дорогу,

Сокращает путь далекий,

Мчится морем, вдоль второго,

Пролетает третье море,

К островам на море синем,

На утесы средь потоков.

Видит: дева тихо дремлет

В оловянных украшеньях,

На лужайке безыменной,

На краю полей медовых;

На бедре трава златая,

Из сребра трава на чреслах.

Пчелка медом мажет крылья,

Погружает перья в сладость

На верху прекрасных злаков,

В золотых цветочных чашках

И приносит в руки Капо

И кладет меж пальцев девы.

Капо мед бросает в брагу,

Осмотар кидает в пиво:

Наконец-то пиво бродит,

Молодой напиток всходит

Там, на новом дне сосуда,

Там, в березовом ушате.

Пиво пенится до ручек,

Через край оно стекает,

Убежать на землю хочет

И утечь стремится на пол.

Мало времени проходит,

Протекло едва мгновенье,

Вот бегут к питью герои,

Раньше прочих Лемминкяйнен

Опьянел Каукомъели,

Весельчак напился пьяным

Этим пивом дочки Осмо,

Брагой девы Калевалы.

Осмотар, что варит пиво,

Капо, что готовит брагу,

Говорит слова такие:

"Горе мне с моею жизнью!

Ведь я дурно поместила,

Не как надо, это пиво,

И течет оно из кадки

И на землю вытекает".

Дрозд на дереве высоком

Распевает краснохвостый:

"Не дурной напиток пиво,

А напиток превосходный:

Надо бочки им наполнить,

Отнести его на погреб,

Поместить в дубовых бочках,

Что кругом обиты медью".

Вот как пиво появилось,

Пиво Калевы хмельное,

Оттого и имя славно,

Хорошо прозванье пива,

Что оно возникло дивно,

Что мужам оно приятно,

Что на смех наводит женщин.

А мужам дает веселье,

Храбрым радость доставляет,

А глупцов на драку гонит.

Тут хозяйка Сариолы,

Услыхав начало пива,

Собрала воды в кадушку,

Налила до половины,

Ячменя туда наклала, '

Хмелевых головок много,

Начала готовить пиво

И кругом мешает воду,

Там, на новом дне сосуда,

Средь березовой кадушки.

Целый месяц греют камни,

Кипятят все лето воду,

На дрова деревья рубят,

Из колодцев воду носят;

И леса все поредели,

В родниках вода иссякла:

В пиво все употребили,

Положили все для браги

На богатую пирушку,

На веселье в Сариоле.

Дым на острове поднялся,

Запылал огонь на мысе;

Дым густым выходит клубом,

Он густой поднялся тучей,

Там, где был огонь ужасный,

Там, где пламя распростерлось,

Дым пол-Похъёлы наполнил,

Всю Карелию окутал.

Весь народ на небо смотрит,

Боязливо смотрит в выси:

"Дым откуда мог подняться,

Протянуться мог до неба?

На войне бывает больше,

Пастухи сжигают меньше".

Лемминкяйнена старушка

К роднику выходит утром

Зачерпнуть себе водицы,

Увидала тучу дыма

Там, над Похъёлой туманной,

Говорит слова такие:

"Это — дым войны, конечно,

От огня вражды ужасной".

Ахти, тот Островитянин,

Молодец тот, Лемминкяйнен,

Посмотрел кругом по небу,

Поразмысливши, подумал:

"Я хотел бы видеть ясно,

Там поблизости разведать,

Где берет тот дым начало,

Где на воздух дым выходит?

Это — дым войны, быть может,

От огня вражды ужасной".

Кауко вдаль глядит прилежно

На места густого дыма;

Это не был дым сраженья,

От огня вражды ужасной.

Это был огонь от пива,

Пламя было там от браги

У пролива Сариолы,

Близ утеса при заливе.

Кауко смотрит вдаль прилежно

Покосился молча глазом,

А потом другим косится,

Искривил немного рот он,

Наконец, сказал он слово,

Так через пролив промолвил:

"Теща Похъёлы родная,

Ты, разумная хозяйка!

Ты вари получше пиво,

Чтобы брага пригодилась,

Как питье толпе великой,

Лемминкяйнену всех больше,

На моей на свадьбе пышной

С милой дочерью твоею".

Уж готово было пиво,

Уж поспел мужей напиток,

Пиво красное убрали,

Отнесли младую брагу,

Чтоб в земле започивало,

В крепком погребе из камня,

В бочках, сделанных из дуба,

Там, за втулками из меди.

И хозяйка Сариолы

Стала кушанье готовить;

Все котлы заклокотали,

Сковородки зашипели.

Испекла большие хлебы,

Много толокна сварила,

Чтоб кормить народ хороший,

Напитать толпу большую

В Похъёле на пышной свадьбе,

На попойке в Сариоле.

Испекла большие хлебы,

Много толокна сварила.

Мало времени проходит,

Протекло едва мгновенье -

Зашумело пиво в бочке,

Молвит в погребе младое:

"Ведь могли б меня уж выпить,

Брагу выхлебать могли бы,

Чтоб меня прославить с честью

И воспеть бы по заслугам!"

Вот певца повсюду ищут,

Чтоб он был певец искусный,

Восхвалять бы мог прилично,

Мог бы спеть прекрасно песни.

Принесли для пенья семгу,

Щуку, чтоб прекрасно пела,

Но не дело семги — пенье,

Щука тоже петь не может:

Семга — с жабрами косыми,

Щука — с редкими зубами.

Вот певца повсюду ищут,

Чтоб он был певец искусный,

Чтобы петь он мог прилично,

Пел бы звучные он песни.

Приведен для пенья мальчик

Как певец он был отыскан.

Не мальчишки дело — пенье,

Не слюнявого ребенка:

Языки ребят — кривые,

Языки с согнутым корнем.

И вспылило пиво в бочке,

Сыплет страшные проклятья

В бочках, сделанных из дуба,

Там, за втулками из меди:

"Коль певец не будет найден,

Чтоб он был певец искусный,

Чтобы петь он мог прилично,

Пел бы звучные он песни,

То все обручи побью я,

Проломлю я дно у бочки!"

И хозяйка приказала

Приглашать на свадьбу всюду,

Шлет послов, чтоб всех просили,

Говорит слова такие:

"О ты, милая малютка,

Ты, раба моя, служанка!

Созови людей к пирушке,

Созови мужей толпами,

Всяких бедных, всяких нищих,

Всех слепых и всех несчастных

Всех хромых и всех калечных.

Ты слепых доставь на лодках,