Калевала - [30]

В третий раз как можно жарче:

Усыпи ты злое племя,

Маналы ослабь людей ты,

Туонелы ослабь ты царство!"

Богом созданное солнце,

Божье чадо дорогое

На дупло березы село,

На изгиб ольхи нагнулось,

Засветило раз сильнее,

И в другой, чтоб пар поднялся.

В третий раз как можно жарче:

Усыпило злое племя,

Маналу лишило силы,

Всех там юношей с мечами,

Стариков, с дубьем сидящих,

Средний возраст — копьеносцев.

И парит, летя оттуда,

К небу ровному взлетая

На насиженное место,

На старинное местечко.

Лемминкяйнена старушка

Грабли с зубьями хватает,

Загребает, ищет сына

В многошумном водопаде,

Средь бурливого потока —

Загребает, не находит.

Вот она цепляет глубже:

И сама вступила в воду

По подвязку стала в волны

И до пояса в теченье.

Загребает по потоку,

По теченью ищет сына,

А потом идет напротив -

Раз проходит и другой раз:]

Ловит там рубашку сына,

Ловит с тяжкою печалью;

Вновь рекой она проходит:

Тащит шапку и чулочки.

Те чулки печально тащит,

Тащит шапку с болью в сердце.

Вновь она ступает глубже.

В глуби Маналы ступила.

По длине проводит грабли,

Поперек ведет в другой раз,

В третий наискось проводит.

Наконец, при третьем разе,

Сноп огромный захватила

На зубцы железных грабель.

Но не сноп она схватила:

Сам веселый Лемминкяйнен,

Молодец тот, Каукомъели,

На зубцах из вод приподнят,

За ногу одну захвачен,

За один лишь малый пальчик.

Показался Лемминкяйнен,

Тот веселый калевалец,

На богатых медью граблях,

На волнах прозрачных моря;

Но кусков недоставало:

Головы куска с рукою

И других частей некрупных,—

Не хватало также жизни.

Мать-старуха стала думать

И в слезах сказала слово:

"Иль из них не выйдет мужа,

Их не хватит на героя?"

Ворон те слова услышал

И в ответ сказал ей слово:

"Кто исчез, не станет мужем,

Кто погиб, тот жить не будет;

Ведь сиги глаза пожрали,

Ведь объели плечи щуки.

Брось его в поток скорее,

В реку Туонелы обратно:

Пусть он там трескою станет,

Пусть в кита он обратится".

Лемминкяйнена старушка

Не бросает сына в воду,

Снова грабли опускает,

Снова медными проводит

По длине реки подземной,

По длине и поперечно:

Головы кусок и руку,

И спинных костей частицы,

Кости бедренной кусочки

И другие ловит части.

Составляет тело сына,

Лемминкяйнена младого.

Мясо к мясу прилагает,

Примеряет верно кости,

Член привязывает к члену

И сжимает сильно жилы.

Крепко связывает жилы,

Вяжет их концы друг с другом,

Нити жил она считает,

Приговаривает этак:

"Ты, красотка, жил хозяйка,

Суонетар, ты жил богиня,

Ты прядешь прекрасно жилы,

Пряха с стройным веретенцем,

С медным остовом у прялки,

С колесом ее железным!

О, приди, прошу тебя я,

Принеси, я умоляю,

Связку жил своей рукою,

Связку кож в подоле платья,

Чтоб связать покрепче жилы,

Их концы скрепить покрепче

На открытых страшных ранах,

Что, отверстые, зияют!

Если ж этого не хватит,

Есть на воздухе высоком

Дева в крытой медью лодке,

В челноке с кормою красной,

Опустись с него, девица,

С середины неба, дева!

Проплыви по этим жилам,

Проплыви по членам, дева,

По пустым костям поплавай

И по щелям в этих членах!

Положи на место жилы.

Где они лежали прежде:

Ты зашьешь большие жилы

И пробудишь в них биенье,

Перевяжешь сухожилья,

Свяжешь маленькие жилы!

Ты возьмёшь иглу помельче,

Нитку шелковую вденешь!

Будешь шить иголкой мягкой,

Будешь штопать оловянной,

Жил концы иголкой стянешь,

Ниткой шелковою свяжешь!

Если ж этого не хватит,

Сам приди, земли создатель,

Запряги коней летучих,

Бегунов своих ретивых!

Проезжай на пестрых санках

По костям, по этим членам,

По трепещущему мясу,

Проезжай по жилам шумно!

Привяжи к костям ты мясо,

Привяжи ты жилу к жиле,

Серебро клади на связки,

Золото на раны в жилах!

Там же, где распалась кожа,

Дай расти ты новой коже;

Где разорванные жилы,

Там ты связывай покрепче.

Где ж пропало много крови,

Там налей ты крови новой;

Где разбиты были кости,

Там пусть сызнова срастутся.

Где растерзанное мясо,

Там свяжи его покрепче,

Положи его на место,

Где оно лежало прежде:

К кости кость и мясо к мясу,

Прикрепи ты члены к членам!"

Собирает мать сыночка,

Мужа, славного героя,

Чтоб он зажил, как и прежде,

В том же виде, как и был он.

Вот и скреплены все жилы,

Крепко связаны концами;

Но ни звука не издал он,—

Говорить сынок не может.

Мать тогда слова такие

И такие речи молвит:

"Где теперь возьму я мази,

Где возьму медовых капель"

Чтобы слабого помазать,

Чтоб несчастного поправить,

Чтоб он мог промолвить слово,

Чтоб уста открыл для песен?

Птичка меда, божья пчелка,

Ты, лесных цветов царица!

Принеси пойди ты меду,

Принеси ты сот медовых

К нам из Метсолы душистой,

Тапиолы благовонной,

Взяв из чашечек цветочных,

Из травинок ароматных,

Чтоб могла унять я боли,

Утолить страданья сына!"

Пчёлка, быстренькая птичка,

Полетела, запорхала,

К Метсоле спешит душистой,

К Тапиоле благовонной.

На лугах сосет цветочки,

Языком медок сварила

Из концов цветочков этих,

Из ста злаков, там цветущих,

И, жужжа, летит обратно,

Прилетает быстро с шумом;

Крылья, полны сладким медом,

Соты сладкие на перьях.

Лемминкяйнена старушка

Принимает мазь от пчелки,

Лечит мазью горемыку",

Неудачника врачует.

Все же мазь не помогает,

Сын не может молвить слова.

Мать тогда у пчёлки просит:

"Пчелка, милая ты птичка!

Ты лети в другие страны,-

За девятое за море,

Опустись на остров в море,

На медовые поляны,

К Тури в новый дом лети ты,