Калёные тропы - [117]
— Который?
— Маленький, в бурке.
— А-а! Вижу. Эх, жаль, пулемет не достанет. Я бы по нему очередь дал… Постой… а вон навстречу конный летит! Видишь? Остановился… руками машет…
— Комиссар!
— Ну?
— Он. Я его по коню узнал.
— Гляди, упал!
— Кто?
— Карпенко! Комиссар в него с нагана ударил.
— Правильно сделал.
— А комиссар, гляди, спешился. Бойцов заворачивает. Так… Обратно повел…
— Харламов, смотри! — вдруг вскрикнул Митька, показав на лощину.
Там, в глубине, где стояла ветла, появилось несколько крошечных фигурок в голубоватых мундирах. Фигурки — их было шесть — вышли вперед, постояли, совещаясь о чем-то, и двинулись дальше.
— Чего ж ты, Степан, не стреляешь? — встревожился Митька.
— Тш-ш…
Харламов прижал палец к губам, словно его могли услышать в лощине, и быстро сказал:
— Подпустим поближе.
Вслед за дозором из-за поворота показалась колонна.
Харламов припал к пулемету. Гулкое эхо покатилось по лесу. Солдаты шарахнулись в стороны, падая кто навзничь, кто боком.
— Ловко твоя машина работает! — сказал Митька.
Харламов усмехнулся:
— Машинист подходящий… Дай диску!
Митька подал ему магазин. Зарядив пулемет, Харламов, прищурившись, стал выискивать новую цель. Но в лощине больше не было заметно движения.
Вдруг воздух заколебался. Послышался хватающий за душу густой нарастающий свист. Позади них, в низине, с тяжелым грохотом разорвался снаряд.
— А ну, браток, сходи коней посмотри, — сказал Харламов, не отрывая глаз от лощины.
Митька поднялся, прихватил винтовку и, раздвигая кусты, спустился в поросшую лесом низину. Там, у ручья, возле одинокой березы стояли две лошади. Он подошел к лошадям, привязал их покрепче и, набрав во флягу воды, полез на гору. Но не успел он подняться и до середины горы, как впереди начали рваться снаряды и суетливо затрещал пулемет. Хватаясь за выступавшие корни, Митька стал быстро карабкаться вверх.
Подбегая к Харламову, он заметил, что по лощине поднимались густые цепи солдат. Он броском прилег рядом с товарищем. Смахнув с потного лба прядь русых волос, Харламов между двумя очередями быстро взглянул на него.
— Как кони?
— В порядке. Я…
Вместе с оглушительным грохотом перед пулеметом вспыхнуло пламя. Митька вскрикнул и ткнулся в землю лицом. Харламов хотел было броситься на помощь товарищу, но залегшая цепь поднялась шагах в двухстах от него. Длинной очередью Харламов прижал цепь к земле и повернулся к Митьке. Тот тихо стонал, придерживая ладонью висок. Кровь заливала грудь и рукав гимнастерки.
— Скачи на перевязочный, — коротко сказал Харламов. — Ну? Кому говорю!
Митька молча пополз к лошадям.
— Возьми и моего коня! — сказал Харламов, оглянувшись через плечо и сдвинув угловатые брови.
Познанцы приближались густой цепью. Уже были видны горевшие злобой лица солдат.
— Шнеллер! Шнеллер! — кричал по-немецки бежавший впереди офицер.
Харламов приготовил гранату, тяжелым взглядом посмотрел на офицера и дал очередь. Офицер зашатался, вскинул руками и, подгибая колени, упал под ноги солдат… Пулемет смолк. Магазин кончился. Вдруг чья-то рука подложила к пулемету заряженный диск. Харламов оглянулся. Лежа подле него, Митька молча смотрел в лощину. Голова его была обмотана окровавленной нижней рубашкой.
Харламов чуть улыбнулся, перезарядил пулемет и снова хватил длинной очередью. Цепь ничком бросилась наземь.
— Ну, что? Взяли? — крикнул Харламов, приподнимаясь над пулеметом и грозя кулаками.
В наступившей на миг тишине ему показалось, что налево, внизу, на болоте, послышались чвакающие звуки множества конских копыт. Он прислушался, но в эту минуту далеко позади гулко ударили пушки, и вихрь артиллерийского залпа пронесся над его головой. Густой дождь хвои, веток и шишек посыпался сверху. Залпы раздавались со все возрастающей силой. В лощине послышались крики.
Митька вскочил.
Сбиваясь толпой, падая и поднимаясь, познанцы бежали вниз по лощине. Навстречу им с криком спускались пехотные цепи.
— Гляди, Степан! Гляди! — закричал Митька. — Пехота наша! Ура! Выручай, матушка! Бей их! Коли!
Позади них послышался конский топот. На зеленый пригорок выехал боец в черной кубанке. Под ним приплясывал, мотал головой вороной жеребец.
— По ко-ням, братва! — крикнул боец в черной кубанке. — Котовцы в атаку идут!..
Потом, пришпорив жеребца, он подскакал ближе и быстро сказал:
— Митька, вали скорей в эскадрон! Вихров приказал тебе принять второй взвод. — И уже другим тоном добавил, осклабившись: — Проздравляю вас с повышением, товарищ командир!
Но Митька медлил итти. Он смотрел на опушку, где, выходя из леса, собиралась пехота. Его внимание привлек стоявший впереди молодой командир огромного роста. Сдвинутая на затылок фуражка открывала полное лицо с большим чуть выпуклым лбом и подбритыми усами.
— Гляди, Степан, — сказал Митька Харламову. — Гляди, какой дядя здоровый. Видать, командир.
— Который?
— Эвот стоит.
К командиру подбежали двое в фуражках. Один из них громко сказал:
— Товарищ Чибисов, начдив приказал закрепиться на линии Билька-Шляхетска.
— Добре, — сказал Чибисов молодым мягким баском. — Передайте начдиву, что первый полк перешел к обороне…
Из леса, развертываясь на ходу и волоча за собой на катках пулеметы, выбегали густые цепи пехоты. Красноармейцы занимали высоты, окапывались. Всюду сноровисто мелькали лопатки.
