Календарь. Разговоры о главном - [165]
Государство нам, конечно, отвечает, что это объединение губительно, что скинхеды только и хотят обрушить государство, чтобы уже безнаказанно мочить инородцев, что само это государство, сколь бы лживо и гнило оно ни было, — наша последняя защита. Но, положа руку на сердце, признаем, что и национальной вражды не было бы, если бы это самое государство не создавало для нее все предпосылки, не отнимало у людей возможность созидательной работы, которая всегда сплачивает, не лишало их будущего… В словах о том, что царское правительство наталкивало русских на евреев, чтобы взоры их не обратились на другого, более могущественного врага, — больше правды, чем в пресловутой мольбе Гершензона «благословить штыки»: эти «штыки» охраняют нас от того, что сами же и разжигают. Эйдельман бы подтвердил, он историю знал.
И думается мне, что в конце концов Эйдельман с Астафьевым договорились бы. Как договорились сегодня, например, непримиримые в конце восьмидесятых Каспаров с Карповым. Они ведь оба — что Натан Яковлевич, что Виктор Петрович — были умные и честные. Это, как мы знаем, объединяет сильней всего.
30 ноября
Родился Джонатан Свифт (1667)
МОЛЧАНИЕ ДОКТОРА СВИФТА
Последние десять лет своей жизни, с 1735-го по 1745-й, Свифт по большей части молчал. Все, кто видел лучший фильм Марка Захарова по лучшей пьесе Григория Горина, об этом осведомлены, но о причинах этого молчания даже свифтологи вроде гениального переводчика Владимира Харитонова не могут сказать ничего определенного. По одной версии, он рехнулся. По другой — выражал таким образом свое разочарование в человеческой природе. По третьей — страдал меньеровским расстройством вестибулярного аппарата, как Шаламов, его мучали кошмары и депрессии, с годами даже речь давалась ему все трудней, так что он едва мог повторять «I am…» — «Я есмь…». Наконец, есть версия, что он убедился в бесполезности любых разговоров, потому что британская власть, почетно сослав его в Дублин деканом собора св. Патрика (1713), давно не прислушивалась к его обличениям, и даже после «Путешествий Гулливера» (1726) человечество ни фига не задумалось.
Осмеливаясь предложить свою версию свифтовского молчания, автор ни на чем не настаивает.
…В одном из кошмаров Свифта ему явился маленький темный человечек, не человечек даже, а так, силуэт. Смутность облика была как-то связана с его профессией, входила в этический кодекс, но во сне Свифт не мог в этом разобраться.
— Свифт, — сказал человечек с легкой брезгливостью. — Ну что это такое?
Декан собора св. Патрика немедленно почувствовал себя виноватым, хотя не знал за собою никакой конкретной вины.
— Что это мы делаем, а? — спросил человечек. — Что это мы мешаем королю нашему Георгу, средоточию всех добродетелей, укреплять властную вертикаль, расшатанную королевой Анной?
— Но я… — начал Свифт. — Я совершенно не имел в виду препятствовать его величеству… Я даже близко не…
— Не имел? — издевательски переспросил странный собеседник. — А за независимость Ирландии кто у нас тут борется? Кто расшатывает тут у нас территориальную целостность Британского королевства? В памфлете под названием «Скромное предложение»? Вы знаете, что бывает за такие скромные предложения, памфлетист вы этакий?
— Я имел в виду лишь, — залепетал Свифт, — призыв к ограничению насилия… может быть, умеренное просвещение…
— Имел он, — передразнил человечек. — Он, значит, имел. И это в условиях резкого обострения международной обстановки, когда враги короны так и жаждут оттяпать у нас чего-нибудь! Когда британский суверенитет в опасности, только что вон закончилась война за испанское наследство, и Фридрих, принц Уэльский, находится в оппозиции к двору! Сторонники бывшего правящего дома Стюартов мечтают о реставрации, рвутся к власти, мечтают опять раскрадывать страну и посягают на нашу стабильность! Это, конечно, жалкие отщепенцы и все такое, и народ их не поддержит, но они же расшатывают, так?! Иаков III рвется во власть и из Франции пишет про нас гадости, так?! И вы на их стороне — что, нет?!
— Но как же на их стороне, — бормотал Свифт, — какие же якобиты, я исключительно за просвещение… и, может быть, чуть меньше национального чванства, столь смешно изображенного на примере Лилипутии…
— Про Лилипутию я вообще молчу, — хмуро сказал человечек. — Изобразить Англию в период ее величайшего расцвета империей карликов — это я даже не знаю что. Это хуже, чем порнография и калоедство.
— Чего? — в ужасе переспросил Свифт.
— Неважно, это вам рано еще… Вы вообще, Свифт, давайте определяйтесь — с кем вы, мастера культуры. А то мы можем вспомнить, что вы тоже не всегда были вигом. Вы с 1710 года были тори, и мы это помним очень хорошо. В «Экзаминере» писали чего не надо…
— Тогда все писали, — шептал Свифт, — время было такое…
— Ну, писали, — неожиданно легко согласился человечек. — Но они же переориентировались, так? Они поняли и построились, а вы чего? Король Георг — это не королева Анна. Это легитимный, всенародно чтимый лидер единой Британии. Он не потерпит никаких «Сказок о бочкотаре». От вас весь народ дружно отвернется. Вы поймите: нас все хотят разорвать и обескровить. Кто несогласен — тот враг, и поступать будем как с врагом. И тут вылезаете вы с вашими летающими островами, намекая на оторванность власти от населения. Какая оторванность, когда слились до полной неразрывности? Король нюхает табак — нация чихает! И эту самую чихающую нацию вы хотите расчленить и продать французам? Не выйдет, господин Свифт! Вы думаете, что вы декан и все можно? Вы хотите, чтобы опять было как в двадцатые, когда ваши любимые ирландцы прозябали в нищете?
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Жертвоприношения, кровная месть, казнь – все эти варианты узаконенного лишения человека жизни другими людьми существовали с глубокой древности, и все они считались необходимыми. В то же время люди всегда понимали, что смертная казнь ужасна. Неслучайно преступников зачастую предпочитали обрекать на изгнание, чтобы не осквернять родную землю пролитой кровью. Неслучайно Сократа не могли казнить, пока не вернулся в Афины корабль, отправленный на священный праздник, – если бы философ выпил чашу с цикутой в тот момент, когда совершались обряды в честь Аполлона, бог был бы оскорблен.
Борис Владимирович Марбанов — ученый-историк, автор многих научных и публицистических работ, в которых исследуется и разоблачается антисоветская деятельность ЦРУ США и других шпионско-диверсионных служб империалистических государств. В этой книге разоблачаются операции психологической войны и идеологические диверсии, которые осуществляют в Афганистане шпионские службы Соединенных Штатов Америки и находящаяся у них на содержании антисоветская эмигрантская организация — Народно-трудовой союз российских солидаристов (НТС).
Тюмени – первому русскому городу в Сибири – исполнилось 425 лет. Сегодня в нем более семисот улиц, и у каждой, как у всякого человека, свое имя, своя судьба, своя тайна. Этих тайн за четыре с четвертью столетия накопилось немало. Адресована читателю, интересующемуся историей края.
Микроистория ставит задачей истолковать поведение человека в обстоятельствах, диктуемых властью. Ее цель — увидеть в нем актора, способного повлиять на ход событий и осознающего свою причастность к ним. Тем самым это направление исторической науки противостоит интеллектуальной традиции, в которой индивид понимается как часть некоей «народной массы», как пассивный объект, а не субъект исторического процесса. Альманах «Казус», основанный в 1996 году блистательным историком-медиевистом Юрием Львовичем Бессмертным и вызвавший огромный интерес в научном сообществе, был первой и долгое время оставался единственной площадкой для развития микроистории в России.
Книга, которую вы держите в руках, – о женщинах, которых эксплуатировали, подавляли, недооценивали – обо всех женщинах. Эта книга – о реальности, когда ты – женщина, и тебе приходится жить в мире, созданном для мужчин. О борьбе женщин за свои права, возможности и за реальность, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин. Книга «Феминизм: наглядно. Большая книга о женской революции» раскрывает феминистскую идеологию и историю, проблемы, с которыми сталкиваются женщины, и закрывает все вопросы, сомнения и противоречия, связанные с феминизмом.
Сегодняшняя новостная повестка в России часто содержит в себе судебно-правовые темы. Но и без этого многим прекрасно известна особая роль суда присяжных: об этом напоминает и литературная классика («Воскресение» Толстого), и кинематограф («12 разгневанных мужчин», «JFK», «Тело как улика»). В своём тексте Боб Блэк показывает, что присяжные имеют возможность выступить против писанного закона – надо только знать как.