Календарь преступлений - [22]

Инспектор сидел разинув рот.

— Остальное было логическим продолжением, — снова заговорил Эллери. — Совершив убийство, вы должны были отвлечь от себя внимание. Убийство выглядело так, будто миссис Карсон прикончил сообщник. Вы и занялись «сообщником», решив свалить вину на Леонардо Винса. Однако всего предвидеть нельзя — он не попался в вашу ловушку. Это было вашей очередной ошибкой, Майкл. Но вы допустили еще худшую ошибку.

Инспектор дважды пытался заговорить, но смог извлечь из себя только невнятные звуки. На третий раз ему повезло.

— Но, Эллери, ты же не представил никаких доказательств. Это просто догадка!

«Догадка» была самым оскорбительным словом в лексиконе Квинов.

— Ты не прав, папа. Существует указатель, который, если его вовремя заметить, приводит к логическому выводу. Эта газета. — Эллери взмахнул «Нью-Йорк таймс» из портфеля Майкла.

Даже Магун проявил признаки любопытства. Выйдя из ступора, он несколько раз моргнул, облизнул губы и уставился на газету.

— Никки, — осведомился Эллери, — какое сегодня число?

Никки вздрогнула:

— Число? 15 марта.

— А какая дата указана на этой газете?

— Вы же сами ее видели. И я вам сказала, что это вчерашняя газета.

— Вчерашняя. Иными словами, это «Нью-Йорк таймс» от 14 марта. А когда Майкл приходил консультироваться со мной?

— Вчера утром.

— Утром 14 марта. Когда, согласно рассказу Майкла, произошли пожар, кража документов и замена их газетой в его портфеле?

— Позавчера вечером.

— 13 марта. А что говорил Майкл? — воскликнул Эллери. — Что пожар и замена документов газетой произошли 13 марта около шести вечера! Как же могла «Нью-Йорк таймс», датированная 14 марта, попасть в портфель Майкла Магуна в шесть вечера 13 марта? Этого не могло быть. «Нью-Йорк таймс» не выходит вечером, предшествующим дате выпуска! Майкл Магун лгал. Замена произошла не 13-го, а утром 14-го — перед его приходом ко мне — и, очевидно, была проделана самим Майклом. Это подвергало сомнению всю его историю, и мне пришлось пересмотреть все известные факты в свете двуличия Майкла. — Эллери посмотрел на часы. — У вас еще есть время отправить вашу декларацию дяде Сэму, Майкл, — сказал он, — хотя боюсь, что вам придется изменить адрес.

Апрель ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ИГРАЛЬНЫМИ КОСТЯМИ ИМПЕРАТОРА

Когда Калигула[31] стал императором, он назначил консулом своего коня Инцитата. На этом основании историки считают внука Тиберия[32] сумасшедшим. Впрочем, вывод весьма спорный. Консулы во времена Калигулы осуществляли отправление уголовного правосудия и, очевидно, могли, в случае необходимости, обратиться в бегство, сидя верхом на лошади. Бывали куда менее удачные назначения, причем не только в римской истории.

Нам также известно, что Калигула убил своего приемного сына Луция, что он отправлял на арену граждан, вызвавших его неудовольствие, что этот наследник сокровищ Тиберия играл налитыми свинцом костями и тому подобное. Несомненно, это исторические факты, но оправдывают ли они выводы историков? Мы уже разобрались с эпизодом, касающимся преторианского коня. Что до Луция, то по завещанию Тиберия он являлся сонаследником Калигулы, а император, убивший своего сонаследника, прежде чем тот смог убить его, может считаться мстительным, излишне осторожным, но никак не безумным. Превращение недругов в гладиаторов сочетает личный интерес с общественным удовольствием и является признаком политического, а не психопатического ума. И хотя наливать кости свинцом непростительно в моральном отношении, нельзя отрицать, что подобная практика увеличивает шансы игрока.

Короче говоря, отнюдь не будучи безумцем, Калигула был в высшей степени здравомыслящим человеком — демонстрацией этого факта может служить предлагаемая история.

Это было время весеннего равноденствия — короче говоря, последний день третьего месяца Квинианского календаря и ночь знамений в виде ветра, дождя и грома. Однако голос Марка Хэггарда перекрывал шум бури. Хэггард вел свой протекающий многоместный автомобиль по коннектикутской дороге, выкрикивая проклятия разбушевавшимся стихиям. Квины и Никки Портер могли только цепляться друг за друга и молиться, чтобы скорее наступила полночь и взошла спасительная луна.

Эллери не жаждал провести уик-энд в коннектикутском доме, где обитали неизвестные ему лица. Он не раз бывал в домах, чьи хозяева все сорок восемь часов плавали в морях алкоголя или играли в канасту. Но в инспекторе взыграла сентиментальность.

— Я не видел Марка, Трейси и Мальвину Хэггард с тех пор, как десять лет назад умер их отец, — сказал он, — да и раньше редко встречался с детьми Джима — разве только когда они были малышами. Если они похожи на Джима и Кору…

— Дети редко походят на родителей, — ехидно вставил Эллери. — Да и вряд ли Марк Хэггард собирался приглашать и меня.

— Джим и я вместе учились в полицейской академии, сынок. Я был его шафером, когда он женился на Коре Мелони в… да, в 1911 году, сорок лет назад. Я как сейчас вижу этого великана, — мечтательно произнес инспектор, — стоящего перед священником в нелепом костюме — Кора в нем Джима и похоронила.

— Неужели он с возрастом не прибавил в весе? Но я все еще не понимаю, почему…