Кактусятина. Полное собрание сочинений - [20]

Не нажраться Кактусову не получилось. Слишком много родственников пытались с ним выпить. Даже троюродная бабушка невесты из Магадана поднесла ему стакан спиртику — «как пьешь, так и пое… (вымарано цензурой)». После бабушки Петю увезли домой.

Невеста же — да какая невеста? Уже Жена! — вернулась под утро, сияя невинно-порочной улыбкой. Сняла помятое платье и нырнула под одеяло, нежно обняв Кактусова.

Кот глубоко вздохнул и закрыл глаза лапами.

Пробуждение было тяжелым. Впрочем, это было привычно. Непривычным было другое:

— Милый, сделай мне чо-нибудь…

— В смысле? — хрипло удивился Кактусов.

— Кофе, например…

Весь день Кактусов делал кофе, отдавал супружеский долг, считал свадебные подарки, бегал за круассанами, опять долг отдавал…

Через месяц он понял, что не написал за это время ни строчки. Кот же упрямо не выходил из ванной.

— Милый, — проворковала однажды Жена. — Я думаю ты слишком много пьешь…

— Я? — изумился Кактусов. — Ты бы с Пендюковым пообщалась!

— Я общалась, — зачем-то покраснела Жена. — Но мой муж ты, а не этот бард. Поэтому ты больше не пьешь!

— Совсем?

— Даже пиво! — категорично сказала Жена.

— Твою мать, — на выдохе произнес Кактусов.

— Маму не трогай! — завизжала она. Так начался первый семейный скандал.

Полгода…. Целых полгода Кактусов не пил. А если и пил, то старательно зажевывал запах «антиполицаем», потом лавровым листом, потом кофейным зерном, потом ксилитом с карбамидом. Не помогало…

— Милый… Я вот думаю, что тебе надо походить в качальный зал! — проворковала однажды Жена.

— Это еще зачем? — удивился Кактусов.

— Тебе надо убрать твое милое пузико и нарастить бицепсы!

— Бицепсы-то тебе зачем??

— Ты никогда не поймешь мою женскую сущность…

Кот только шипнул в след, когда Кактусов поперся в тренажерный зал, удовлетворять сущность жены

Вернулся Кактусов слегка пьяным. Он едва пошатывался и чуть держался. Кот обрадовался. Жена заругалась:

— Опять этот Пендюков?

— Ннннна…

— Что нна? Что ты тут материшься? — женский визг отрикошетил от стен и ударил в уши Кактусова.

— Ннннна… На этот раз нет, — заплетаясь языком о зубы, пробормотал Кактусов.

— КТО!!!? — заорала жена. — Кто эта сволочь?

— Фитнес-тренер, — твердо ответил Кактусов, после чего упал и уснул, улыбаясь, на коврике в прихожей.

Кот довольно замурлыкал, устроившись на голове Пети, а жена долго плакалась в телефонную трубку. Наверное, маме. Потом ушла куда-то и вернулась лишь утром. С той самой загадочной улыбкой.

А потом… А потом опять заворковала:

— Милый, а тебе не пора на работу?

— Эмн… Я дома работаю… Я же писатель! Ты забыла, ласточка?

— Это не серьезно. За год ты не написал ни строчки! Ты же мужчина! Ты должен содержать семью!

— Ну…

— Да! — согласилась за Кактусова жена.

И Петя пошел работать.

Так как он ничего не умел — кроме как писать — пришлось устроиться преподавателем в коммерческий университет. Благо, диплом позволял.

Преподавать его пустили странную дисциплину под названием «Педагогическая психология». Кактусов понимал, что оба эти слова противоречат друг другу, но ничего поделать не мог — штаты были уже расписаны.

Целыми днями он бормотал заклинания:

— Субъектно-объектная деятельность подразумевает взаимоотношения субъекта через реализацию объекта в свете субъекта, тем самым обеспечивая развитие…

Студенты и студентки пяти факультетов старательно конспектировали речи Кактусова, между делом попивая кока-колу с водкой, расписывая «преф» на задних партах, перекидываясь эсемесочками.

Кактусов делал вид, что он грозный препод, студни делали вид, что верят Кактусову.

На зимней сессии, когда Петр Сергеевич принимал экзамен у пяти потоков на трех курсах, случилось страшное.

Группа уже ушла, отбарабанив по шпаргалкам предмет. Кактусов медленно собирал свои конспекты, ведомости и прочие бумажки, имя которым легион. В этот момент в аудиторию заскочила какая-то девица — ярко наряженная и слегка помятая. Кактусов ее никогда не видел. Ночь она не спала. Не спала не за учебниками.

— Петр Сергеевич! — выдохнула она перегаром, когда села перед ним. — Я ничего не знаю!

— И? — грозно спросил Кактусов.

— И я готова на все ради экзамена!

— Какого именно? — прищурился Кактусов.

— Эээ… Этого! — спрарировала девица и выложила зачетку на стол.

— Какого этого? — язвительно спросил Кактусов.

— Да какая разница! — отмахнулась девица, светя пирсингом в носу. — Я все равно готова на все!

— На все? — прищурился Кактусов.

— На все! — облизнулась девица. — На все на свете!

— Значит так! — заорал он. — Выучить! НАИЗУСТЬ! С ПЯТНАДЦАТОЙ ПО СОРОК ВОСЬМУЮ СТРАНИЦЫ УЧЕБНИКА!

По пустынным коридорам билось об стены гневное эхо…

На следующий день состоялось отчисление. Кактусова. Девица оказалась племянницей ректора.

Дома был скандал.

Жена кричала на Петю, напоминая, что именно она его вывела в люди. Кактусов соглашался, кивая, и думал о четвертушке водочки, запрятанной в шкафу.

Орала она долго. Пока кот не вынес из-под кровати презерватив, наполненный чем-то белым.

— Это не мое! — одновременно закричали Кактусов и жена.

«Уж не мое тем более!» — мрачно подумал Лаврентий и брезгливо сплюнул.

Еще через месяц Кактусов развелся.

И еще месяц сидел и увлеченно долбал по клавишам двумя пальцами — десятипальцевый слепой метод был безвозвратно утерян в джунглях семейной жизни.