Какой громкой бывает отрыжка? - [46]

— Но если различные участки мозга так похожи, то как ему удается выполнять столько разных и сложных действий?

Дело в том, что самые сложные функции мозга, такие как запоминание, обучение и мышление, осуществляются не внутри самих клеток мозга, а в ходе сетевого взаимодействия между ними. Каждая клетка способна запустить (или блокировать) механизм подачи сигналов в сотнях тысяч других клеток. В результате этих взаимодействий — миллионов одновременно выполняемых операций — формируются модели нейронных связей для передачи кодированных сигналов, которые мы называем мыслями или воспоминаниями. Мимолетные мысли и кратковременные воспоминания сохраняются у нас в голове до тех пор, пока одни и те же клетки продолжают приводить в действие друг друга, используя определенные модели прохождения сигналов по закольцованным нейронным цепям. Судя по всему, долговременное запоминание и обучение происходят в тех случаях, когда клетки образуют постоянные сети, чтобы одну и ту же модель можно было легко создавать снова и снова. И это объясняет, почему клеткам, которые кажутся слишком простыми для таких сложных функций, как мышление и запоминание, удается с ними справляться.[32]

— Словом, от вида клеток и их расположения в мозге почти ничего не зависит?

Зависит, но не очень много. Что по-настоящему важно, так это связи между ними. Наш мозг — это всего лишь куча клеток. Но наш ум — то, что мы думаем, чему учимся, что помним, а также то, что делает каждого из нас самим собой, — возникает в результате взаимодействия этих клеток и зависит от того, насколько успешно они это делают.

— Да. Мы действительно глубоко закопались.

Ничего, осталось совсем немного. А пока подумайте вот о чем. Если считать чувства и эмоции тоже частью ума, то получится, что наш ум простирается за пределы мозга. Даже за пределы головы.

— Это как?

В других частях тела тоже есть нейроны. В спинном мозге, который тянется по всему позвоночнику, их около миллиарда. И хотя в основном им приходится заниматься выполнением автоматических, или рефлекторных, действий, они тоже могут испытывать воздействие мозговых химикатов, изменяющих настроение, таких как серотонин. Возможно поэтому у нас по спине бегут «мурашки», когда мы думаем о чем-то пугающем. Но если спинной мозг тоже вовлечен в процессы, которые мы называем мыслями или эмоциями, значит, и его нужно считать частью ума?

— Боюсь, мы зашли уже слишком далеко.

А еще следует упомянуть о миллионах нейронов, расположенных в желудочно-кишечном тракте (ЖКТ). Их там почти столько же, сколько в спинном мозге. Между прочим, на долю нейронов ЖКТ приходится больше 90 % всего серотонина, производимого нашим организмом. Вероятно, поэтому во многих культурах принято считать, что эмоции начинаются в животе, а не в голове. (Например, в японском языке выражение «ходить с поднявшимся животом» употребляется в значении «сердиться», а в английском языке выражение «чувствовать бабочек в животе» означает «нервничать»). И когда мы ощущаем страх, любовь или нервозность у себя в животе, то это не обманчивое впечатление, а прямой результат взаимодействия нейронов ЖКТ с нейронами головного мозга, который порождает эти эмоции. Как будто у нас там находится второй мозг или, по меньшей мере, вспомогательный.

— Пожалуй, сейчас вспомогательный мозг мне пришелся бы кстати.

Это почему?

— Кажется, мой основной уже битком забит.

Ну что вы, я уверен, там еще полным-полно места. Просто читайте дальше, и мы доберемся до цели!

Почему музыка навевает воспоминания?

Мы еще многого не знаем о том, как формируются воспоминания, но есть мнение, что мозг собирает и хранит их частями, а не целиком. Вот почему какое-нибудь музыкальное произведение может оказаться особенно ярким кусочком воспоминания, который потянет за собой все остальные его части.

— То есть воспоминания приходят к нам по частям?

Трудно утверждать это наверняка, но похоже на то. Нейробиологи (ученые, которые изучают мозг и нервную систему) в течение многих лет используют сканирование мозга и сложные эксперименты, чтобы узнать, как и где формируются воспоминания. Полученные ими данные позволяют предположить, что отдельное воспоминание может создаваться в какой-то одной части мозга, но храниться — в нескольких разных местах. Другими словами, где-то по дороге воспоминание разбивается на части. И когда мы пытаемся что-то вспомнить, то заставляем нейроны посылать сигналы во все эти места, чтобы воссоздать целое. Чем-то похоже на головоломку, в которой нужно соединить точки, чтобы в конце получить всю картинку.

— Но зачем мозгу такие сложности? Почему просто не хранить все в одном месте?

Возможно, это позволяет мозгу многократно использовать похожие кусочки воспоминаний вместо того, чтобы создавать каждое новое с нуля, и тем самым помогает увеличивать доступное пространство памяти. И, наверное, так легче систематизировать воспоминания и разбираться в них. Например, воспоминание о яблоке можно разделить на части и связать с другими воспоминаниями, скажем, о пожарных машинах, теннисных мячах и бананах. И если мы подумаем о яблоке, то сможем быстро создать его мысленный образ, сравнивая с другими «красными предметами», «маленькими шарообразными предметами» и «фруктами». В этом случае нам не нужно хранить информацию обо всех мелких деталях каждого нового предмета, с которым мы сталкиваемся. Достаточно сохранить в памяти лишь то, что