Каков есть мужчина - [45]

Глава 2

Найти аэропорт оказывается труднее, чем он думал. Приходится порядочно поколесить – съехать с прямого полотна Е 42 на узкие, извилистые дороги, объезжая тракторы. Кругом холмы. День серый и влажный. Указателей меньше, чем надо бы. Оказавшись в какой-то деревне, он начинает волноваться, что в итоге может опоздать, и вдруг – он уже на месте. Вскоре он движется среди припаркованных машин, в спешке высматривая свободное место.

Он находит место.

И тогда происходит это.

Громкий противный металлический скрежет, причину которого он не сразу понимает.

А когда понимает, у него схватывает сердце.

Когда сердце отпускает, он сильно потеет.

Она поднимает глаза от журнала и улыбается.

– Извини, опоздал, – говорит он.

– Ты не опоздал. Самолет прилетел раньше.

– Все нормально?

Она убирает журнал в сумку.

– Да. Отлично. Ты, наверное, устал, – говорит она, глядя на него. – Он выглядит бледным, взволнованным. – Ты долго был за рулем.

– Вообще-то все в порядке, – говорит он. – Возможно, усталость накроет меня потом.

– Хочешь чего-то поесть?

– Ну…

Он думает об этом. Он был голоден еще полчаса назад. Он ничего не ел весь день, не считая pain au chocolat[38] на пароме и сандвича с колбасой в Арденнах, под дождем. Но теперь он почему-то не голоден. На самом деле ему слегка нехорошо от того, что случилось с машиной Станько, с его шикарным внедорожником.

– Может, поем немного, – говорит он. – А ты ела?

– Что-то перекусила.

– Может, поем, – повторяет он.

– Хорошо. Но ты нормально себя чувствуешь? – спрашивает она, внезапно встревожившись.

– Да. Да, – отвечает он. – Отлично.

Они говорят по-английски. Для него английский почти родной. У нее уровень чуть ниже.

Он встает в очередь в какую-то точку с едой, их лишь несколько в аэропорту. Все здесь обшарпанно и обыденно. За ограждениями с предупреждающими знаками ведутся скромные ремонтные работы. Он делает заказ, на безупречном немецком – сандвич с ветчиной и двойной латте.

– Слушай, – говорит он, присаживаясь рядом с ней. – Я должен тебе кое-что сказать.

К его удивлению, она сразу настораживается. И даже кажется испуганной.

– Да? – говорит она.

– Я попал в аварию, – говорит он, снимая крышечку со стаканчика с латте. – На машине. На парковке. Здесь. Есть повреждения – краска.

Она ничего не отвечает.

– Надеюсь, твой отец не придет в ярость.

– Не знаю, – говорит она.

– Хочешь немного? – спрашивает он, предлагая ей сандвич. – Я вообще-то не голоден.

Когда она качает головой, он спрашивает:

– Как прошел полет? Нормально?

– Да, все было отлично.

– Из Катовице? – спрашивает он.

– Да.

– Сегодня мы ночуем в местечке под названием Тренфельд, – говорит он, продолжая бороться с сандвичем. – Это в паре часов отсюда на машине. Если верить картам «Гугла».

– Хорошо.

– Gasthaus Sonne[39], – говорит он.

И хотя она улыбается, что-то как будто тревожит ее.

– Хорошо? – произносит он.

Она опять улыбается ему, и он пытается понять, в чем дело – ему только кажется или она действительно чем-то встревожена?

– Поехали? – говорит она.

Он берет ее чемоданчик, и они идут к парковке, где она осматривает, довольно бесстрастно, большую царапину на боку новой машины ее отца.

Он театрально вздыхает:

– Видишь?

– Угу.

– Надеюсь, твой отец не придет в ярость, – говорит он снова.

Когда он идет вдоль сцепленных заграждений к автомату, чтобы заплатить за парковку, начинается дождь.

Когда он возвращается, она уже на пассажирском сиденье, смотрит прямо перед собой.

Возникают небольшие сложности с тем, чтобы выехать обратно на шоссе Е 42 по направлению к Франкфурту. Некоторое время они колесят по заваленным навозом проселочным дорогам, по унылой сельской местности.

Когда они наконец выбираются на шоссе, то первое время едут молча, словно завороженные движением дворников по стеклу, снова и снова стирающих капли дождя.

Он продолжает думать об аварии.

О том, как легко этого могло бы не быть. Если бы только он приехал, к примеру, на несколько минут раньше или позже, он бы точно нашел другое место для парковки. Там было одно довольно рискованное пространство около входа, которое он почти занял, но решил поискать что-то получше, хотя то место, куда он решил вписаться в итоге, после нескольких минут нервозных поисков, было даже у́же.

Ему хотелось отлить. Это тоже могло сыграть свою роль – он был в нетерпении и не мог как следует сосредоточиться. И еще он устал, проголодался, и спешил, и тащился минут десять за трактором, пока искал аэропорт. В результате все эти факторы, все эти сами по себе малозначащие, пустяковые обстоятельства объединились в одном роковом моменте, поместив его именно туда и тогда – и вот произошла авария.

И что теперь будет? Ему придется заплатить за эту гребаную…

– Я должна сказать кое-что тебе, Карел, – говорит она.

Он не вполне понял ее тон, этот нажим на местоимении, забыл, что совсем недавно сам произнес такую же фразу, когда они встретились в аэропорту.

– Что?

Долгая пауза.

Он еще думает о том, во сколько ему обойдется покраска и знает ли Станько кого-то, кто сможет сделать это подешевле, и замечает, что молчание подозрительно затянулось.

– Я должна сказать кое-что тебе, – повторяет она.