Командор созвал всех нас на ОС — общий совет. Он сказал:
«Итак, всем ясно, что эти существа — колонии микроорганизмов. Антон предполагает, что они по уровню развития находятся где-то между человеком и муравьем. Это, конечно, очень неточное сравнение, но точного в данной ситуации не найти. Если судить по возможности переработки информации, то они, кажется, способны скорее подражать, чем проявлять инициативу и творчество. На своей схеме они выделили пятном место, где находятся «булавочные головки» — будем их пока так называть. Если следовать гипотезе, предложенной Антоном, и проводить аналогии с муравьями, то можно предположить, что эти штаммы являются главнейшими — маточными, а те, что содержатся в «ракушках», выполняют обязанности «рабочих» — добытчиков энергии и веществ, необходимых для жизни. В то же время, возможно, «булавочные головки» могут осуществлять роль своеобразных «клеток мозга». Выявлением всего этого мы и займемся… — Он медленно поворачивал голову, стараясь каждому из нас заглянуть в глаза, и говорил: — Еще раз предупреждаю о строжайшем выполнении параграфа седьмого, пункта «а».
Соблюдать полную осторожность. Это существа с иным способом переработки информации, с иными свойствами. Пока мы не получили более полных сведений об их образе жизни, запрещаю покидать ракету и прикасаться к предметам, которые роботы доставят извне, и к самим роботам».
Последняя часть его приказа, как оказалось, была лишней. Не прошло и суток, как телепередачи из всех шести туннелей внезапно прекратились. Мы послали роботам приказ вернуться. Но они не выполнили его.
«Шесть роботов одновременно… — сказал Семенов и с сомнением покачал головой. — Это не похоже на обычные поломки. И не напоминает дружеских намерений. Скорее всего, они уничтожили роботов или каким-то образом присвоили их».
У него была привычка тыкать в слушателей пальцами, как будто это делало его доказательства весомей. И вот когда его длинный указательный палец уперся в мою грудь, я заметил, что ноготь на нем синий, словно его придавили.
«Ты, кажется, ушиб себе пальцы о слушателей, — пошутил я, и он невольно взглянул на свой указательный, а потом на остальные пальцы. Ногти на всех были синими, как лазуревые камешки».
И, знаете, первым придал этому значение он. Именно он, а потом уже доктор и командор. Может, Семенов вспомнил, что притрагивался к дверям камеры, где стояли те два робота. Первым делом он решил проверить, что стало с ними.
Истоцкий несколько раз судорожно глотнул слюну, и Павел Петрович протянул ему стакан воды. Но геолог не взял стакан. Смотрел куда-то в угол совершенно пустыми глазами, а на лице гиганта Петра отражался страх перед тем, что предстоит услышать.
— Вместо роботов мы увидели на экране две кучи трухи, Зато стены камеры мерцали и переливались, словно в них были вкраплены алмазы и рубины. Как вы понимаете, первым делом Семенов изолировался от всех нас. Вместе с ним, вопреки указаниям командора, остался доктор. Командор ничего не мог поделать: в данной ситуации параграфы Устава давали врачу широкие полномочия. Но уж остальным участникам экспедиции командор запретил даже касаться двери каюты, где находился больной. Еду Семенову и доктору доставлял транспортер, причем та часть его, которая входила в каюту, всякий раз отсекалась и ликвидировалась.
Через несколько часов доктор сообщил, что все средства, которые имелись в его распоряжении, бессильны. Микробов ничто не брало. Существа, выжившие в условиях этой планеты, стали неуязвимыми. Состояние Семенова ухудшалось, повысилась температура, появились признаки удушья…
Павел Петрович незаметно подал знак Петру: асфиксия-Т начиналась с легкого удушья, которое быстро нарастало.
— Как это ни странно, доктор не заразился от Семенова. Да и у кибернетика наступило облегчение, спазмы в горле прошли. На память о болезни остались только синие ногти. И еще одно: титановый перстень, который он не снимал с пальца — память о ком-то, — рассыпался пылью.
Мы понимали, что радоваться рано — болезнь могла возобновиться у нашего товарища с новой силой; возможно, она протекала приступами.
Командор все эти часы был угрюм и молчалив. Он вызвал меня и приказал прощупать ультразвуком и мезонными лучами стенки камеры, где находились две груды металлической трухи — остатки роботов.
Представьте себе мое состояние, когда зеленый луч на шкале мезомикроскопа начал рисовать пятна, показывая образовавшиеся в стенах камеры эррозии и поселившиеся там колонии микробов. Мы попробовали применить против них ионный душ, различные жидкости — ничто не помогало. Вместо погибших появлялись новые колонии. Они питались металлом, росли на нем быстрее, чем бактерии на агаре.
Командор торопил Антона, выяснявшего структуру микробов. Исследования затруднялись тем, что наш биолог был знаком с объектом лишь «заочно» — через целую цепь передач с экрана на экран. Он применял микроманипуляторы, но это не давало высокой точности при анатомировании микробов.
Параллельно командор по видеофону все время советовался с Семеновым. Они пытались выработать план связи с «мозговыми центрами» микробов в туннелях.
