Какашка и Художник - [12]

— Что вас вдохновило? — налетела на художника журналистка в узких джинсах.

— Вот это, — ответил художник и закинул в рот ежевику.

— Гениально… — восхитилась журналистка.

В этот момент к художнику подбежала худая женщина в очках, с которой он разговаривал во дворе, и затараторила в микрофон:

— Великий русский художник хотел показать, что современное искусство достигло тех высот, на которых ему стало по силам запускать обратные процессы. То есть идти не только вперед, но и обратно. То есть не только ягоды превращать в неопознанные объекты, но и неопознанные объекты — в ягоды!

— Представьтесь, пожалуйста, — журналистка подставила ей микрофон.

— Великий русский искусствовед, — представилась женщина.

— Можно вас снять вместе с произведением? — попросила журналистка и художник важно подошел к тумбе.

— Штаны на веревке — вот как должен одеваться великий русский художник, — зашептали в толпе.

— Именно так он и должен одеваться, — повысила голос искусствовед. — Панама, извините за выражение, рубаха и штаны, подпоясанные веревкой — новое слово в современной моде.

Какашка смотрела на все происходящее, и ей казалось, что она снова родилась, и поглазеть на нее пришли все какашки из соседних туалетов. Окружавшие ее люди смотрели на нее с таким же восхищением, так же цокали языком и торжественно перешептывались. Но тогда, в туалете, все знали, что она — какашка, такая же, как и они, просто розовая и прекрасно пахнущая. Можно сказать, лучшая из всех какашек. А чем восхищались эти люди, какашка никак понять не могла. Она уже давно не была малиновой и воняла. Какашка решила, что они все слепы.

— Или, — подумала она, — у них во рту слова поменялись местами. «Какашка» у них обозначает ягоду, а «ягода» — какашку.

Она все всматривалась в толпу, надеясь увидеть какаша. Но его нигде не было.

Облокотившись о тумбу, художник принимал разные позы, выпячивал зад, с глубокомысленным видом чесал сальную голову.

— Художник, — грустно позвала его какашка. — Почему они называют меня «ягодой»?

— Потому что ты — ягода, — тихо ответил художник.

— Нет, я — какашка…

— Какашка ты — на улице или в туалете, — ответил художник. — А здесь, в пределах спейса, ты — ягода.

— А что такое спейс? — спросила какашка.

— Спейс — это такое волшебное место, попадая в которое, ты превращаешься в искусство.

— Но я же никак не изменилась! — удивилась какашка.

— А зачем тебе меняться, если тебя итак считают ягодой? — усмехнулся художник.

— Значит, я никогда не верну какаша, — заплакала какашка.

— Зачем тебе какаш? — спросил ее художник. — Теперь ты — объект искусства. Тобой все восхищаются. Каждый день тебе будут устраивать фотосессии. Будут писать о тебе в журналах и газетах. Показывать тебя по телевизору. Каждый день люди будут приходить сюда, чтобы посмотреть на тебя. У тебя будет слава. Ты уже знаменита. Зачем тебе какой-то маленький вонючий какаш?

— Он не вонючий! — запротестовала какашка.

— Ты сама мне рассказывала, что ушла от него потому, что он вонял, — возразил художник и пошел давать новое интервью.

До самого вечера какашка молча глотала слезы. Вокруг нее сменялись все новые и новые люди, но ни один не спросил, о чем она плачет. Все только называли ее «ягодой» и ахали.

Совсем по-другому было в туалете, куда ее пришли поздравить с рождением другие какашки. Может, они и не умели разговаривать об искусстве, но они, по крайней мере, не принимали ее за кого-то другого. Не принимали ее за ягоду.

И вот когда наступил вечер, свет погас, и все разошлись, какашка слезла со своей тумбы и медленно поползла к выходу. Она обернулась на штаны в аквариуме, зашитые туфли и прочие неопознанные объекты. Нет, покачала она головой, ей среди них было не место. Она больше не хотела быть произведением искусства. Всю жизнь стоять на тумбе? На виду у людей, которые восхищаются тобой, но не замечают, что ты плачешь?

— Ну, уж нет! — сказала какашка, и выползла из спейса без сожалений.

Теперь перед ней стояла самая трудная задача — вернуться домой.

Оказавшись на остановке, какашка покрутила головой. Она не знала номера автобуса, на котором они с художником приехали. И, вообще, в какой стороне — ее родня ямка. Уже наступила ночь, и на небе зажглись звезды. Какашка задрала голову вверх. Одна звезда сияла ярче всех, и какашка узнала в ней свою знакомую.

— Эй, звезда! — позвала ее какашка.

— Я слышала, сегодня в звезду превратилась ты, — наклонилась та с неба, и какашке стала видна ее улыбка.

— Больше не хочу быть звездой, — поникла какашка и собиралась заплакать, чтобы разжалобить звезду, но оказалось, что все слезы у нее кончились. — Я хочу вернуться домой, в свою ямку. Звезда, укажи мне путь. В какую сторону идти? Хоть примерно…

— Ты надеешься найти там какашка, — снова заговорила звезда и наклонилась еще ниже, так, что теперь какашке были видны ее ночные глаза. — Но что, если его там нет? Что, если он счастлив с кефирной какашкой? Что, если он никогда к тебе не вернется? Не лучше ли тебе остаться в волшебном спейсе? Что ты будешь делать в ямке одна? Ты хорошо подумала, какашка?

— Ну, и пусть! — топнула ногой какашка. — Лучше я останусь одна, чем всю жизнь простою без дела на тумбе!