Какао - [4]
Подобные стимулирующие напитки весьма ценились элитой, простолюдинам же они в ряде случаев были недоступны. У науа (в частности ацтеков) чуть ли не запрещалось употреблять какао простолюдинам (они могли пить какао-напиток только будучи воинами, поскольку какао считалось стимулирующим средством). Существование ограничений отмечали многие хронисты колониального периода, в том числе Саагун во Флорентийском кодексе, где он писал, что «в давние времена только правители или великие воины или военачальники» могли пить какао. К тому же, отмечал он в Книге 4, нельзя было пить какао женщинам. По утверждению Диего Гарсия де Паласио, у пипилей из Сальвадора также никому не дозволялось пить какао-напиток за исключением касиков и великих воинов. Однако подобные запреты существовали не везде — не зафиксировано такой практики у майя и в тех регионах, где непосредственно росло какао.
Женщина переливает какао-напиток. Кодекс Тудела.
Какао в Месоамерике вообще имело прочную связь с властью и правителями, недаром последние часто обладали той или иной степенью контроля над садами и процессом выращивания деревьев, а также вели войны ради захвата территорий, где растёт какао. Например, как отмечает исследователь Освальдо Чинчилья Масариегос, есть данные о появлении на прибережных равнинах Эскуинтлы в ранний классический период теотиуаканцев, что может указывать на военную экспансию первой в Месоамерики империи и контроль ею территории, где выращивали какао. На изящных керамических вазах у ног правителей часто изображали сосуды с пенистым напитком какао, а также мешки с семенами этого дерева, очевидно, уплаченные в виде дани или преподнесенные в качестве подарка. О чем-то подобном говорится в Рабиналь-Ачи — драме майя-киче, обитателей горной Гватемалы: «Не здесь ли спрятан груз из десяти мешков какао и пяти мешков прекрасного какао, что предназначались моему владыке, правителю киче, Балам-Ахау, Баламу-воину, ибо таковы названия и рта и глаза, и крепости моей, и моего дворца». А в раннеколониальной Летописи какчикелей сообщается о передаче какао в качестве дани в Туллан (правда, в Месоамерике Толланом могли называть не только тольтекскую столицу, но и какой-либо другой значимый в конкретный период времени в ритуальном и экономическом плане город).
Какао-бобы даже стали своего рода валютой, распространённым универсальным средством обмена. Они ассоциировались с богатством. В языке шинка (проживавших на территории современных гватемальских департаментов Санта-Роса и Хутиапиа) слово tuwa означало как «какао», так и «деньги». Не зря на судебном процессе против конкистадора Педро де Альварадо какао было отмечено наряду с драгоценными камнями, золотом и жемчугами: «…В то время, когда прибыли испанцы в этот город Мешико, чтобы его завоевать и пленить Мотекусому, упомянутый Педро де Альварадо присвоил и награбил большое количество золота, жемчуга, драгоценных камней, одежды, какао и украшений… и все это не стал делить с товарищами, как следовало делать по обычаю и закону войны… и забрал себе все, не дав никому ничего и не уплатив пятую часть добычи Вашему Величеству…». Хосе де Акоста отмечал, что «за 5 какао-бобов можно было купить одну вещь, за 30 — другую, а за 100 — без торга». Хронист Берналь Диас дель Кастильо зафиксировал следующие сведения о какао в качестве средства расчётов: «…этими наполненными длинными стержнями перьев они вели между собой расчет, как и накидками, или шикипилями какао-бобов, или рабами, или другими любыми вещами, на которые обменивали». Известно даже, что их пытались подделывать — в пустую скорлупку вставляли твёрдый кусочек глины и смешивали с другими какао-бобами, чтобы в общей массе фальшивый боб не был заметен. Эту практику отмечали хронисты Саагун и вице-король Антонио де Мендоса для центральной Мексики и Овьедо для Никарагуа. В 1537 году первый вице-король Новой Испании написал королю Карлу V про то, как он пытался найти тех, кто подделывал серебряные монеты, сообщив про какао следующее: «Что касается какао, которое является используемой ими монетой, они также подделывают и её, и она выглядит схожим образом, какие то зёрна лучше, какие то хуже, и каждая единственная в своём роде».
В качестве денежного эквивалента и средства выплаты налогов какао-бобы применялись и в раннее колониальное время. Мотолиния отмечал, что в его время носильщикам за работу платили 100 какао-бобов в день, а в одном тлашкальском документе на языке науатль (1545 года) было указано, что индюк стоил 200 какао-бобов, небольшой кролик — 30, одно яйцо индейки — 3, свежесорванный авокадо — 3, рыба, обёрнутая в кукурузный лист — 3, один большой помидор — 1 какао-боб, столько же стоил тамале. В долине Мехико такие деньги были в ходу, по крайней мере, весь XVI век.
Есть данные, что в качестве денег какао-бобы использовали вплоть до середины XIX века — например, на никарагуанских рынках Гранады и Леона они служили мелкой разменной единицей, о чем сообщал американский дипломат Эфраим Сквайр в 1860 году. Майянист Эрик Томпсон отмечал, что в Южном Белизе в колониальный период и вплоть до XIX века какао также рассматривался в качестве универсальной «валюты», а майя-кекчи там же выменивали на какао у торговцев из Альта-Верапас уипили и маты.
