«Какаду» - [41]

Путь к зрелости

Рышард Клысь дебютировал в литературе романом «Дорога в рай» в 1960 году. Его книга выгодно отличалась от многих других дебютов той поры и как бы противостояла литературной моде. В прозе молодых возобладал тогда (к счастью, ненадолго) так называемый «малый реализм»: инфантильные, подчеркнуто приземленные персонажи, не очень понимающие, чего они хотят, чего добиваются в жизни, безвольно подчиняющиеся всякого рода жизненным неурядицам и неувязкам.

А Клысь повествовал совсем о другом. И герои его действовали и размышляли иначе. Он воспроизвел один из последних моментов минувшей войны. В Бещадских горах горстка героев из Армии Людовой своим огневым заслоном прикрывает отход большой группы еврейских женщин и детей, которую им удалось вывести из зоны фашистского оцепления и, по договоренности с советским командованием, переправить в расположение наших частей, наступающих с востока.

В неравной схватке с эсэсовцами погибают все главные герои книги. Погибают, сознательно идя на эту жертву, чтобы спасти сотни человеческих жизней…

И написана книга была крепкой, уверенной — для дебютанта — рукой. Слишком профессиональным казался авторский почерк. Это обстоятельство и заставило некоторых критиков заговорить о несамостоятельности и подражательности писателя. Трагическая страница военных лет, смертельная схватка на несколько экзотичном фоне диких Бещад показалась им всего-навсего ученическим копированием испанского романа Хемингуэя.

Конечно, не обошлось без определенных творческих влияний и подражания автора некоторым литературным образцам, в частности и Хемингуэю. Даже сама история любви сумрачно-романтического Морро, командира отряда бойцов Армии Людовой, к девушке из гетто перекликалась с некоторыми страницами романа «По ком звонит колокол».

Но незаемными были драматический накал событий, поступки и рассуждения людей, накануне своей гибели думающих о будущем, о необходимости сражаться с врагом ради завоевания свободы. Именно царство свободы, куда герои Клыся «грудью пролагают дорогу себе», и является тем раем, без которого они не мыслят и самой жизни…

«Выламывание» Клыся из общей волны тогдашних дебютов было не случайным. Он оказался старше многих дебютантов: ему в то время исполнилось 32 года. За спиной у писателя было нелегкое — в оккупации — детство и юность. Война коснулась и его своим краем: в начале 1944 года Клысь примкнул к Сопротивлению, вступил в ряды Армии Крайовой, успел побывать в застенках гестапо, откуда ему чудом удалось бежать. Конец войны застал его в Бещадах — там, где и развертывается действие его первого романа. Романа, который, несмотря на некоторую несамостоятельность отдельных «партий», явился итогом какого-то (и немалого!) жизненного опыта автора. Ведь и в послевоенные годы далеко не сразу удачно сложилась писательская судьба: были и срывы, и блуждания, и мучительные поиски себя, своего места в жизни…

Подобным же итогом авторских раздумий о времени, о предназначении человека был и следующий роман Клыся — «Какаду», снова написанный им на материале военных лег. Роман, который некоторые польские критики не без оснований считают лучшей книгой Клыся, хотя он после этого опубликовал еще несколько произведений.

В этой книге Клысь намеренно убирает всю «экзотику», которая была в первом его романе, все, что может отвлечь внимание читателя от главных событий. Здесь нет ни стрельбы, ни погони. Перед нами будничный день оккупации и «будничная» же поездка одного из бойцов Сопротивления по железной дороге. Он везет чемодан с оружием, чтобы передать его дальше, по цепочке. Это его работа, которую он выполняет уже три года подряд. Обычная поездка, какие были не раз и еще будут. И «обычность» ее подчеркнута всем ходом повествования, нарочитой замедленностью рассказа, повторяемостью отдельных моментов, которые уже памятны герою по прошлым поездкам. За все время путешествия ему так и не придется ни разу пустить в ход оружие, ибо до этого дело не дойдет. Но от главы к главе внутреннее напряжение в романе нарастает. И автор проявляет незаурядное мастерство, добиваясь этого скупыми, сдержанными средствами. Своеобразной кульминацией путешествия оказывается почти фантастическая в условиях оккупации продолжительная беседа героя с майором вермахта, с которым случай сводит его в одном купе.

Чем же примечательна эта встреча? Почему она оставляет настолько глубокий след в сознании героя, что он вспоминает о ней через год, вспоминает с тягостным, грустным чувством? Необычность ее в том, что она выходит за рамки представлений молодого подпольщика. Ему кажется, что этот враг просто умнее, а значит, и коварнее, вероломнее многих других, встреченных им раньше. Опыт подпольной борьбы приучил его в каждом немце, одетом в военный мундир, видеть врага, не доверять ему. Не верит он и случайному своему попутчику, который обещает ему помощь в случае, если нагрянет полицейский патруль. С еще большим недоверием воспринимает он все попытки майора вызвать его на откровенный разговор. Впрочем, он и мало подготовлен к такому разговору. Тем более, что немец многоопытен и мудр, а он молод, порывист и горяч, и нервы его напряжены до предела в этой необычной ситуации. Он не очень задумывается поэтому над каждой сказанной фразой. Например, над тем, что оба они, как заявляет он, выступают по отношению друг к другу то в роли палача, то в роли жертвы, в зависимости от игры случая.