Как живет польский солдат - [3]

Это отражается, конечно, и на армии и делает ее недостаточно спаянной и крепкой.

Срок службы в польской армии в связи с финансовыми затруднениями теперь несколько сокращен. В пехоте, пешей артиллерии, санитарных, интендантских и обозных войсках солдат служит 18 месяцев, в кавалерии и конной артиллерии—25 месяцев, в авиации, морском и речном флоте и технических войсках— 24 мес.

За это время ставится задача сделать из новобранца хорошего бойца, умеющего драться в условиях современного боя. Во всех уставах, в приказах, в газетах и журналах усиленно подчеркивается мысль, что Польша готовит армию «для войны, и для войны победной», а отсюда следует вывод — необходимо обучение вести усиленным темпом, так как срок обучения невелик.

Воспитание польского солдата

Но как же можно надеяться, что польский рабочий и крестьянин, неохотно идущие в армию, станут верными слугами буржуазии? Здесь польские паны раскидывают тонкую паутину лжи и обмана, стараясь затуманить классовое самосознание солдата и на этой лжи, на этом обмане и строят все его воспитание.

У нас воспитание красноармейца ведется в классовом духе. Мы прямо говорим: наша рабоче-крестьянская Красная армия защищает классовые интересы трудящихся, для нашей армии буржуазия — враг. Мы своей Красной армии придаем резко классовый характер, не допуская в ее ряды нетрудовой элемент. Четко и ясно мы говорим красноармейцу: ты защищаешь интересы трудящихся, а значит, и свои, так как ты сам — рабочий или крестьянин.

Польская буржуазия так открыто говорить не может. Подавляющее большинство польских солдат — рабочие и крестьяне. Разве может буржуазия прямо сказать им: вы защищаете интересы буржуазии, а не своего класса? Конечно, нет. И польские паны ни одним словом не заикаются о том, чьи классовые интересы защищает их солдат. Польские паны здесь ловко обманывают солдата. Вместо того, чтобы прямо сказать, за чьи интересы будет драться польский солдат, они начинают говорить о боге, о родине, о воинском долге, о воинской чести и т. д.

Один из польских офицеров в польской военной газете «Вооруженная Польша» так определяет задачи воспитания солдат:

«Мы должны воспитать в новобранце любовь к родине и чувство долга, чувство строгой дисциплины, доверие и привязанность к офицерству и привязанность к полковому знамени».

На этих четырех столбах и строится вся система воспитания польского солдата, начиная с первых дней его пребывания в казарме. В первые же 2 месяца командир роты проводит с новобранцами 20 часовых бесед. О чем ведутся эти беседы? Один час уделяется вводной беседе о солдатском звании (вроде царской беседы на тему «солдат есть имя первое, знаменитое»), 4 часа — на беседы о любви к отечеству, 3 часа — на беседы о воинской чести, 4 часа — о послушании, 3 часа — о мужестве и по часу о боеготовности, товариществе, воинских подвигах, правах солдата и о присяге.

Панский «политчас»

Основным стержнем не только этих бесед, но и всей работы по воспитанию солдата польской армии является «развитие в солдате чувства любви к отчизне для спайки армии в единый организм». Польской буржуазии нужно как-то сколотить разноплеменных солдат своей армии в единое целое и внушить солдату, что Польша — его отечество, защищать которое он должен «до последней капли крови». Проводят эту мысль паны очень тонко. В этом отношении чрезвычайно любопытно построена первая беседа с новобранцами «о любви к отечеству». Ход рассуждения таков: государство — это большая семья. В семье есть хозяин, дети, внуки; есть здоровые и больные; есть мужчины и женщины; но интересы всей семьи едины, и каждый член семьи стоит за свою семью горой. Так, мол, и в Польше: есть поляки, евреи, белоруссы, и т. д.; есть богатые и бедные; есть рабочие, крестьяне, купцы; есть и хозяин — польский народ. Но все члены государства— «большой семьи» — обязаны защищать его интересы сообща, должны питать любовь к отечеству.

Это — на словах, а на деле получается несколько иначе. Политика национального угнетения, проводимая польской буржуазией во всей стране, отражается и на армии. Польское офицерство старается ополячить всех солдат и пускает в ход все средства. Белоруссу, еврею, немцу нет хода по служебной линии, «выбиться в люди» чрезвычайно трудно. Над национальными меньшинствами всячески издеваются. Пышным цветком распускается антисемитизм. Один из еврейских депутатов так говорил в сейме:

«Солдаты из национальных меньшинств живут в казарме в атмосфере плохо скрываемой вражды. Они терпят издевательства как со стороны товарищей-поляков, так и со стороны командиров».

А вот что рассказывает польский солдат-перебежчик, по происхождению белорусс: «При обращении с нами, белоруссами, нас иначе не называют, как — холера, кацапы, чубарики. Если мы обращались к командирам на своем языке, так как по-польски плохо говорили, то они нам не отвечали до тех пор, пока не спросим по-польски. Особенно доставалось от сержантов (унтер-офицеров)».

В то же время белоруссам и украинцам стараются вбить в голову, что они не белоруссы и украинцы, а обрусевшие поляки, что Белоруссии и Украины как отдельных национальных единиц нет и не было, что исконные польские земли простираются «от моря до моря» и от Одера до Днепра. Не стесняются паны в пылу подыскивания доказательств и исторической подделкой. Так, в солдатском журнале «Польский солдат» в календаре событий есть такой «памятный» день: