Как запело дерево - [5]

— Она жиреет с каждым днем. Красота, да и только!

— Правда? — спросила свинья. — Я так рада, что вы считаете меня красивой. Я и сама так думаю…

Родители слегка смутились, но промолчали и пошли своей дорогой. Проходя мимо дочек, они похвалили их за усердие. Дельфина и Маринетта склонились над лоскутками и с головой ушли в работу, они шили молча, словно забыв обо всем на свете. Но как только родители отошли подальше, они снова принялись болтать о платьях, шляпках, лакированных туфлях, прическах, золотых часиках, и иголки то и дело замирали у них в пальцах. Они стали играть в гости, и Маринетта, поджав губки, как настоящая дама, спрашивала Дельфину:

— Ах, сударыня, где вы шили этот прелестный костюм?

Гусыне все это было мало понятно. От их трескотни она совсем одурела и уже было задремала, но тут прямо перед ней остановился праздно разгуливавший по двору петух и сказал:

— Не в обиду тебе будь сказано, но до чего же у тебя дурацкая шея!

— Дурацкая шея? — удивилась гусыня. — Почему это дурацкая?

— Она еще спрашивает! Да потому что слишком длинная! Вот посмотри на мою…

Гусыня оглядела его и ответила, качая головой:

— Что ж, у тебя и в самом деле шея коротковата. И ничего красивого в этом, на мой взгляд, нет.

— Коротковата! — закричал петух. — Выходит, это моя шея плоха? Ну уж, во всяком случае, покрасивее твоей будет.

— Не думаю, — возразила гусыня. — Впрочем, что тут спорить? У тебя слишком короткая шея, это всякому ясно.

Если бы девочки не были так увлечены нарядами и прическами, они бы заметили, что петух страшно обиделся, и постарались бы все уладить. Петух же усмехнулся и язвительно сказал:

— Ладно, не будем спорить. Да и не в шее дело, я все равно красивее тебя. Взглянуть хотя бы на мои перья: синие, черные, даже желтые есть. А главное, у меня на голове роскошный султан, а у тебя и посмотреть не на что.

— Сколько я на тебя ни гляжу, — отвечала гусыня, — вижу только какой-то пучок растрепанных перьев и больше ничего. А уж что до этого красного гребня у тебя на голове, так любому, у кого есть хоть капля вкуса, на него и смотреть-то противно. Впрочем, тебе этого не понять.

Тут петух рассвирепел. Он подскочил к гусыне и заорал во все горло:

— Старая дура! Я красивее тебя! Ясно? Красивее тебя!

— Врешь! Фитюлька несчастная! Это я красивее!

Наконец шум отвлек девочек от беседы о платьях, и они уж было собрались вмешаться, как вдруг свинья, услышавшая этот спор, примчалась с другого конца двора к гусыне с петухом и сказала, отдуваясь:

— Да вы что? В своем уме? Самая красивая — я!

Девочки и даже петух и гусыня покатились со смеху.

— Не понимаю, что тут смешного, — сказала свинья. — Но теперь-то вы сами видите, кто красивее всех.

— Ты шутишь, — сказала гусыня.

— Бедная свинья, — сказал петух, — если бы ты только могла видеть, как ты безобразна!

Свинья сокрушенно взглянула на них и сказала со вздохом:

— Мне все понятно, да-да, все понятно. Вы оба просто завидуете. Нет никого красивее меня. Вот и родители так говорят. Ну, не притворяйтесь. Признайтесь, что я красивее всех.

Спор был в самом разгаре, когда в воротах появился павлин, и при виде его все замолчали. Его крылья отливали медью, сам он был синий, а длинный зеленый шлейф весь усыпан синими пятнышками с золотым ободком. Он гордо вышагивал, высоко держа увенчанную хохолком голову. Павлин мелодично рассмеялся и, повернувшись боком, чтобы предстать во всей своей красе, сказал, обращаясь к девочкам:

— Я слышал их спор из-за плетня, и, не скрою, он меня безумно рассмешил. Просто безумно… — Он снова сдержанно засмеялся и продолжал: — Да, вот вопрос так вопрос: кто из этой троицы самый красивый. Взять хотя бы свинью: как хороша ее гладкая розовая кожа! Недурен и петух со своим огрызком на голове и с перьями, которые торчат во все стороны, как иголки у дикобраза. А с какой непринужденной грацией движется наша почтенная гусыня, с каким достоинством держит голову!.. Ох, сил нет, как смешно! Но шутки в сторону. Скажите-ка, барышни, не кажется ли вам, что тем, кто так далек от совершенства, следовало бы поменьше говорить о своей красоте?

Девочки покраснели от стыда за свинью, петуха и гусыню, да, пожалуй, и за себя тоже. Но упрекать павлина в бестактности они не решились, к тому же им было так приятно, что он назвал их барышнями.

— Впрочем, — продолжал павлин, — разумеется, если не имеешь представления о настоящей красоте, это вполне простительно.

И он стал медленно поворачиваться на месте, принимая разные позы, чтобы каждый мог вдоволь на него насмотреться. Свинья и петух, онемев от восхищения, глядели на него во все глаза. Гусыня же, казалось, не слишком удивилась. Она спокойно окинула павлина взглядом и сказала:

— Что ж, вы, конечно, недурны, но мы видали красавцев не хуже вас. Вот, к примеру, я сама знала одного селезня с таким же красивым опереньем. И он не важничал. Правда, у него не было ни хохолка, ни этого длиннющего хвоста, которым вы сгребаете всю пыль с дороги. Но к чему, скажите на милость, порядочной птице такие украшения? Только представьте себе меня с кисточкой на голове и с метровым хвостом! Нет-нет. Вздор.