Как запело дерево - [40]

Я подумал, что Пик-Квику будет хорошо среди родных запахов. Когда я выходил, он потерся о мои ноги, что-то тихо попикквикивая. Наверное, благодарил меня на своем языке…

— Я постараюсь, чтобы ты остался у нас насовсем, Пик-Квик, но только не хулигань, а то нам с тобой попадет…

За обедом малыши не переставая говорили о Пик-Квике, особенно Пьер. Дедушка сказал, что Пик-Квик — самая хитрая кайра на свете, раз ему удалось подружиться с людьми.

— В море ему пришлось бы попотеть, чтобы что-нибудь выловить, а тут все на блюдечке подносят… Тоже мне паша!

Мама подняла глаза.

— Не учите детей лентяйничать, Гильом Танги. Все должны трудиться, даже кайры.

Я ничего не сказал, потому что за столом дети не должны влезать в разговор взрослых, но в глубине души я скорее был согласен с дедушкой.

Пик-Квик сумел постоять за себя… Он показал себя мужественным и сообразительным — спасся от гнева больших кайр и проучил Чемпиона, пожирателя воробьев.

Это не так уж мало. И потом, ведь Пик-Квик мой друг…

На следующее утро я пошел в школу. Ребята уже знали, что я подобрал на островах птенца кайры, и только об этом и говорили. Как сказал бы дедушка, прачечное радио работало на всю катушку. В его времена все деревенские новости — и правду, и выдумки — разносили прачки, про которых недаром говорят, что они болтливы, как сороки. Целый день они били вальками и мололи языком.

— Говорят, ты его удочкой на палтуса поймал?

— А мамаша Ле Коз болтает везде, что морская птица в доме приносит несчастье.

— Скажи, Льомик, а ты не стащил своего пингвина на Рузике?

Ненавижу вранье, сплетни и вообще всякое свинство. Я рассказал, как все было на самом деле. Так что хватит.

— Мы, Танги, не разорители гнезд. А кто станет всякую ерунду болтать, будет иметь дело с моим дедом Гильомом Танги. И точка.

Потом все стали рассказывать истории о морских птицах — кого можно приручить, а кого нельзя.

Лойк Кадью вырастил птенца чайки, но тот исчез через полгода.

— Твой Пик-Квик рано или поздно удерет. У этих дикарей никакой благодарности нет, даже за еду. Как только они смогут сами прокормиться, поминай как звали! И уже навсегда.

Пьеро Кере, сын автомеханика, сказал, что его дядя выдрессировал баклана для рыбной ловли. Тут все недоверчиво загудели, а он сказал:

— Провалиться мне, если я вру. Дядя привязывал баклана к буйрепу, надевал ему на шею кольцо и отпускал в воду. Когда баклан хватал рыбу, дядя тянул за канат, кольцо сжимало баклану горло, и он не мог эту рыбу проглотить. Тогда дядя ее подбирал. Пьеро — всем известный врунишка, но это уж было чересчур.

Тити Массон здорово его поддел:

— Ну ты даешь, Пьеро! Это же китайцы придумали. Я сам по телевизору видел месяца три-четыре назад, да и ты тоже…

Пьеро замолчал, но покраснел как рак.

А Франсуа Козанне, как всегда, уперся:

— Будь уверен, месяца через два твой кайренок сдохнет. В одно прекрасное утро он околеет, и придется тебе копать могилку.

— Ну, ты, приятель, — сказал я ему, — повтори-ка еще разок, и я тебе врежу.

Трусишка Козанне спрятался за ребятами.

— Все равно твой пингвин сдохнет — вот смеху будет!

Ну и вредина этот Козанне! Я погнался за ним, но он дал деру, а Жан-Пьер Ле Галль, мой лучший друг, остановил меня. Да и звонок на урок прозвенел, и месье Фюстек уже стоял в дверях.

Жан-Пьер прошептал мне:

— Гильом, ты не оберешься неприятностей. — Жан-Пьер — парень с головой. Он лучший ученик в классе и вечно сидит за книжками. — Да-да, старик, это пахнет полицией! Ты же знаешь, что Рузик — заповедник. Там и перышка нельзя тронуть. Правда ты выловил Пик-Квика в море, но около самого острова. Это все равно что ты украл его.

Об этом я как-то не подумал.

— Ну-у, — ответил я, — я не сделал ничего плохого, и вообще — дедушка знает все законы. Пик-Квик тонул в открытом море, как потерпевший кораблекрушение.

А тут еще мама… Она дала мне двадцать четыре часа, чтобы выпустить Пик-Квика обратно в море. Маму я боялся больше, чем полицию. Вдруг она его выгонит, пока я в школе? Уроки тянулись бесконечно. Хорошо еще, месье Фюстек меня не вызывал!

Математика. Чтение. И напоследок — стихи наизусть:

Как только пеликан, в полете утомленный,

Туманным вечером садится в тростниках…[4]

Наверное, кайра и пеликан родственники… Мои мысли все время возвращались к Пик-Квику… Только бы Мари-Франсуаза не впустила его в кухню! Только бы он не очень напачкал в дедушкиной пристройке! Только бы он сам не нашел дорогу к морю… Между шоссе Семафор и бухтой Пелинек всего три поля да дюны. Я представил себе, как Пик-Квик бежит по пляжу, хлопая крыльями. Я был уже как на иголках, когда в половине двенадцатого наконец прозвенел спасительный звонок.

У булочной я встретил дедушку. Он был совершенно невозмутим.

— Дедушка, как там Пик-Квик?

— Может быть, ты сначала поздороваешься, паршивец? Или тебе теперь пингвин дороже деда?

— Здравствуй, дедушка, здравствуй… я так беспокоюсь.

Щека у деда шершавая, как наждачная бумага.

— Да в порядке твой Пик-Квик! Я накормил этого обжору и чуть не оглох от него утром, пока чинил сети.

— А что мама…

— Она уже не собирается его выгонять, но послушай моего совета: держи своего кайренка взаперти. Лучше бы он вообще в доме не показывался. Ты же знаешь, мама любит, чтобы все блестело. Хватит с него двора и пристройки. Он прекрасно расположился там на куче старых канатов.