Как закалялась жесть - [124]

Так Дыров и стал живцом.

— Вы не тревожьтесь, страховать вас будут ювелирно, — заверил его Ястребов. — Ни один пес из своры не унюхает…

Оказалось — ложь. Никакой страховки, никакой хитроумной комбинации. Первому заму начальника ЗК плевать было и на противника вообще, и на Дырова в частности. Он просто избавился от ненужной фигуры — вот и вся интрига. Почему не мог прогнать — без затей, по-барски? Ну, дык… режиссер, интеллигент, белая кость… Опять я повелся на посулы, Драматург хренов, подумал Андрей Робертович. Сколько раз подставлял других — чтобы в решающие моменты жизни поверить… и кому? Сначала Неживому с его «генералом». А теперь — его непосредственному начальнику! Хищникам, не признающим ничего, кроме сырого мяса…

Он яростно рванулся.

Ни веревка, ни дерево не поддались. Он рванулся еще и еще раз. Смешно было пытаться, ведь зафиксировали его профессионалы.

* * ** * *

…Гнев быстро сменился тоской, тоска — апатией. Психохимическое вмешательство стремительно давало о себе знать: сонливость подступала неудержимо. Перед тем, как отключиться, Дырову отчего-то вспомнился один из поворотов его беседы с Ястребовым.

— …Полковник Неживой очень хорошо о вас отзывался, как о профессионале высокого класса, — сказал хозяин кабинета. — Теперь я убедился в этом лично.

Поддавшись мальчишескому желанию хоть как-то досадить дорогому Витюше (который то ли жив был, то ли уже не совсем), Дыров отреагировал:

— К сожалению, не могу ответить тем же. Работая фактически в тепличных условиях, Виктор Антонович, тем не менее, умудрился прошляпить такую диверсию. Это, конечно, вне сферы моей компетенции, но в нашем ведомстве и за меньшие проколы «приземляют» до конца жизни.

Ястребов усмехнулся.

— Вы ведь, кажется, друзья с Виктором Антоновичем? Вашему другу и так сейчас тяжело, не стоит раньше времени его закапывать. Мне импонирует ваша принципиальность, Андрей Робертович, поэтому я вам объясню ситуацию, хоть она и вправду вас не касается… — он вдруг перешел на шепот. — В это трудно поверить, но без полковника Неживого наша служба развалится. Скажу вам больше. Без таких, как он, разрушится весь новый порядок, который мы с такими жертвами построили. Так что давайте простим ему слабости и проколы, от которых никто не застрахован. Простим?

— Простим, — выдавил Дыров.

— Давайте лучше подумаем, чем конкретно вы, его друг, можете помочь ему, а значит, всей нашей службе…

А ведь они меня прикончат, подумал Дыров, проваливаясь в ночь. Не эти, так те. Не те, так эти. У Нового Порядка чешутся зубки, а его огромная зубастая пасть хватает всех, кто имеет глупость к ней приблизиться. Неживой прощен — непонятно за какие заслуги, — но кто бы даровал прощение мне? Ведь я свой. Я — такой же мясник, как и вы, господа. Я исправно поставлял пищу для вашего зверя. Полистайте уголовные дела, положенные на ваш алтарь, и вы осознаете всю чудовищность этой ошибки. Я не желаю быть жертвой!

— Я не буду жертвой… — прошептал пленник.

Из темноты вынырнул человек — бесшумно, как в кино. Ветка не хрустнула, слякоть под ногами не хлюпнула. В руке подошедшего вспыхнул фонарик, осветил дерево с привязанным офицером.

— Наконец-то, — застонал тот. — Развяжите меня скорей!

Глаза в прорезях «чеченки» блеснули красным. Человек вынул нож из ножен. Багрово-черный рот отвратительно ухмыльнулся.

— Режьте веревки! — взмолился пленник.

Описав красивую дугу, нож вонзился ему в живот.

Андрей Робертович закричал…

* * ** * *

…И проснулся.

Светало. В лесок вползало утро. Сердце трепыхалось, как у зайца. Где-то неподалеку гудело шоссе… Жив, подумал Дыров. Невероятно — до сих пор жив… Его колотило: несколько часов на холоде давали о себе знать. А ведь мог бы и замерзнуть — запросто.

Последствия укола были не столь наглядны, но не менее разрушительны. Мозг человеческий слишком хрупок, чтоб вот так, походя, бить по нему кувалдой… Дыров принялся звать на помощь, ощущая, как с каждой секундой нарастает паника. Очень острое чувство. Ужас туманил сознание. Полчаса спустя ушей пленника коснулся шум машины, ползущей по проселку, и тогда он заорал, не жалея ни сил, ни горла.

Его услышали…

Когда нежданный спаситель освободил полковника Дырова от пут, он побежал куда-то, не разбирая дороги, падая и поднимаясь. «Ты чё, мужик?!» — неслось ему вслед.

— Больше не обманете… — лихорадочно шептал беглец. — Не дамся…

Выбравшись на шоссе — побрел пешком в сторону Москвы, шарахаясь от автомобилей…

* * ** * *

…С чего я взял, что никому не нужен? — напряженно размышлял путник.

С чего я вообще взял, что на меня махнули рукой?

Оставить на ночь в зимнем лесу, связанного и одурманенного, — это попытка убийства. Отдать человека в руки тех, кто заставляет копать себе могилу, — тоже попытка убийства. Так что вряд ли ОНИ успокоятся, пока не доведут дело до конца… Кто ОНИ? Да все!

Каждый.

Никому нельзя верить.

Где гарантия, что этот «жигуль», подозрительно снижающий скорость, не заедет якобы случайно на обочину и не собьет одинокого пешехода? Нет гарантии. Или, к примеру, разве можно быть уверенным, что тонированное стекло в одном из несущихся мимо крейсеров не опустится и оттуда не высунется ствол с глушителем?