Как я теперь живу - [9]
3. Сосед из Палаты Лордов обвиняет Китай.
4. А вы заметили, что никто из евреев не погиб?
5. Под универмагом «Маркс и Спенсер» — ядерное бомбоубежище, но только для акционеров.
6. Уже едят кошек и собак.
7. Королева сохраняет бодрость духа.
8. Королева в отчаянии.
9. Королева с Ними заодно.
Каждодневный выход в свет. Похоже на соревнование. Чья новость окажется хуже?
У супружеской пары из Лондона с двумя детьми и чистокровным фландрским бувье, это, оказывается, собака, есть неподалеку летний дом, и они решили, что здесь безопаснее. Может, оно и так, если не считать местных. Народ немедленно всех поделил на Своих и Чужих. Внешне выглядит вполне цивильно, но в душе все ненавидят этих лондонцев и их экзотическую собаку заграничной породы. Только и ждут случая с ними поквитаться, когда закончатся продукты.
Куча народу беспокоится, как мы одни, без тети Пенн. На самом деле они совершенно не жаждут приглашать нас к себе, даже если бы нам это было надо, а нам не надо. Они явно испытывают облегчение, когда мы говорим, нет, спасибо, даже обидно.
День проходит за днем, все больше и больше людей впадает в панику, остальные старательно корчат постные физиономии, непрерывно повторяют Как Все Ужасно, и прищелкивают языком. Мы уходим от них, и сразу становится веселее. По дороге домой мы смеемся, чтобы подбодрить Пайпер и потому что это — приключение, и солнце светит, и вокруг красота, война там или не война.
Не терпится рассказать обо всем Лии, главное, о том, как потрясающе жить без взрослых, без их постоянных поучений. Не хочется говорить вслух, но давайте посмотрим правде в глаза. Сколько бы вы ни изображали горе, сколько бы ни ужасались, ах, люди гибнут, что станет с Демократией, куда катится наша Великая Страна, правда, которую никто не решается сказать, — нам, детям, НАПЛЕВАТЬ. Большинство убитых — старики вроде родителей, они уже достаточно пожили, или они работали в банках, значит, так и так зануды, а если нет, мы их все равно не знаем.
Осберт с одноклассниками говорят, хорошо жить в Лондоне, шпионить за Врагами, собирать важную информацию. Вот-вот, будь я премьер-министром, я бы первым делом поручила спасение страны Осберту и его сопливой команде.
Днем сталкиваюсь я с Эдмундом у нижнего сарая, он кормит животных, и, пока он доит коз, я играю с козленком. Динь милый, как щеночек. Он ласково бодается, пока не почешешь его за ушами, тогда он замирает с закрытыми глазами и прислоняется к тебе. Чем дольше чешешь, тем сильнее он прижимается, так что, если сделать шаг назад, он упадет.
Несем молоко домой, начинается дождь, мы устраиваемся в моей комнате и болтаем о том о сем. Эдмунд курит и задает вопросы, которые обычно сводят меня с ума, типа почему ты ничего не ешь.
Странно, сейчас я не возмущаюсь и честно стараюсь объяснить. Сначала я боялась, что мачеха меня отравит, к тому же ее моя голодовка страшно злила. Потом я поняла — мне нравится чувство голода. И все с ума сходят, а папочка чуть не разорился на психиатрах. А потом, у меня это хорошо получается.
Он на меня не смотрит. Ложится на спину, его колени касаются моих. Что-то не то я чувствую, он же мой двоюродный брат. Что со Мной, бормочу я себе под нос, но, конечно, с Эдмундом этот номер не проходит, он слышит все, даже мысли. Нелегко запомнить — при нем даже думать опасно. А с другой стороны, удобно — о самом важном можно просто подумать, не нужно бродить вокруг да около.
Ты когда-нибудь думаешь о смерти?
Ничего себе поворотик.
Да, говорю я, всегда, правда, по большей части чтобы заставить других почувствовать свою вину.
Он молчит. Много позже, прокручивая этот разговор в голове, понимаю — ему я этого вопроса так и не задала.
Мы надолго замолкаем, слушаем дождь за окном. Наши колени совсем рядом. Сердце бьется, как птица в клетке. Мое, и его, кажется, тоже. Я с ума схожу, голова идет кругом, но мы все еще притворяемся, что это просто братская любовь и прочая чушь, все же хочется выдать желаемое за действительное.
Потом я начинаю тихо-тихо думать про себя, и долго ничего не происходит. Эдмунд лежит, прикрыв глаза, я слегка разочарована и одновременно довольна и уже начинаю думать о чем-то другом, как он приподнимается на локте, смотрит на меня, улыбается и вдруг целует меня в губы, очень нежно и ласково, и мы целуемся снова, уже не так нежно.
Каждая клеточка моего тела, все, что есть во мне живого, кричит, я жажду, жажду, жажду Эдмунда.
И надо же, это лучше всего на свете.
10
Хотелось бы рассказать о прекрасной и невинной любви Двух Детей во Враждебном Мире в Переломный Момент Истории, но, согласитесь, это будет полная хрень.
На самом деле война тут особо ни при чем, просто-напросто, если в военной неразберихе родственники, слишком близкие и слишком юные, вдруг начинают целоваться, остановить их некому. Ни родителей, ни учителей, ни расписания уроков. Слишком много свободного времени, и некому напомнить, что в Настоящей Жизни так не бывает. Потому что Настоящая Жизнь кончилась.
Какое-то время и Эдмунд, и я притворяемся, что время можно обратить вспять. Медленно тянется день, мы не смотрим друг на друга, делаем вид, что ничего не случилось.
Мозг Джонатана Трефойла, 22-летнего жителя Нью-Йорка, настойчиво твердит ему, что юность закончилась и давно пора взрослеть. Проблема в том, что он не имеет ни малейшего понятия, как это сделать. Тем более, что все составляющие «нормальной взрослой жизни» одна за другой начинают давать трещины: работа, квартира, отношения с девушкой. А тут ещё брат просит присмотреть за двумя его собаками на время его отъезда. В отчаянных попытках начать, наконец, соответствовать ожиданиям окружающих, Джонатан решает броситься в омут с головой – жениться в прямом эфире перед многомиллионной аудиторией.
Все рассуждают о влюбленности так, словно это нечто совершенно удивительное, нечто в корне меняющее жизнь. Что-то такое происходит, говорят, и ты понимаешь. Смотришь в глаза своей возлюбленной или возлюбленному и видишь не только человека, которого ты мечтал встретить, но и такого себя, в которого втайне верил, себя желанного и вдохновляющего, себя, никем не замечаемого прежде. Вот что произошло, когда я встретила Кита Годдена. Я смотрела в его глаза и понимала. Только вот другие тоже понимали.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Сэм Дюшан, сочинитель шпионских романов, вдохновленный бессмертным шедевром Сервантеса, придумывает своего Дон Кихота – пожилого торговца Кишота, настоящего фаната телевидения, влюбленного в телезвезду. Вместе со своим (воображаемым) сыном Санчо Кишот пускается в полное авантюр странствие по Америке, чтобы доказать, что он достоин благосклонности своей возлюбленной. А его создатель, переживающий экзистенциальный кризис среднего возраста, проходит собственные испытания.
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.
Повесть известной писательницы Нины Платоновой «Я детству сказал до свиданья» рассказывает о Саше Булатове — трудном подростке из неблагополучной семьи, волею обстоятельств оказавшемся в исправительно-трудовой колонии. Написанная в несколько необычной манере, она привлекает внимание своей исповедальной формой, пронизана верой в человека — творца своей судьбы. Книга адресуется юношеству.