Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой - [55]

Громкая музыка. Ева и Харпа активно общаются. Я явно отстаю. Эти три факта говорят против конструктивного разговора.

— Я писатель, — говорю я Еве, пытаясь прорваться сквозь туман.

Она выглядит обескураженной:

— Водитель? И на чем ты ездишь, на лошадях?

— Нет, писатель, — кричу я.

Это добавляет мне очков. В Исландии быть писателем — это лучшее, кем вы можете быть. Успешный, стремящийся, с опубликованными книгами или только в своем воображении, это не имеет значения. Исландцы обожают писателей. Отчасти это является своего рода нарциссизмом, так как почти все в Исландии являются писателями или поэтами. Таксисты, университетские профессора, служащие гостиниц, рыбаки. Все. Исландцы шутят, что в один прекрасный день они возведут статую в центре Рейкьявика тому исландцу, который никогда не писал стихи. Они все еще ждут, что такой человек появится.

«Лучше ходить босиком, чем без книги», — гласит исландская поговорка. Правительство поддерживает писателей щедрыми субсидиями-зарплатами, которые может выплачивать до трех лет. Самый известный писатель Исландии, лауреат Нобелевской премии Халлдур Лакснесс, однажды заметил: «Я не понимаю этот миф о голодных художниках. Я никогда не голодал».

Сейчас хорошее время, чтобы задать свои вопросы, которые привели меня в этот очень дорогой, отделанный деревянными панелями бар.

— Итак, почему исландцы так много пьют?

— Это из-за темноты, — заявляет Харпа уверенно.

— Мы пьем, потому что темно.

— Таким образом, вы не пьете летом?

— О нет, мы пьем летом тоже. Из-за света.

— Мы пьем, потому что мы так счастливы, что светло.

Харпа замирает на мгновение, раскачиваясь взад и вперед с кружкой в руке, и ее пропитанный пивом мозг подтверждает неизбежный вывод: исландцы пьют круглый год.

Я не могу позволить себе еще пиво, а Харпа и Ева пьяны практически непостижимо. Пора уходить.

— Подождите, — говорит Харпа, производя последний взрыв осознанности. — Вы должны знать кое-что. О тьме.

— Да, что с ней?

— Не боритесь с ней. Примите.

И с этим она и Ева исчезают в облаке сигаретного дыма и приятном гуле исландской болтовни. Смешно, но я думаю, что это звучит так же, как тюлений лай.

На следующее утро я стараюсь, как это было предложено Харпой, принять темноту. Это не работает. Во всяком случае, тьма обнимает меня, душит меня. Мой будильник говорит, что сейчас 8:00, но снаружи полночь. Я нажимаю кнопку повтора снова, и снова, и снова, до тех пор пока в конце концов, в 9:30 утра, я не набираюсь решимости, чтобы выбраться из постели. Я смотрю из моего окна гостиницы. Все еще темно. Нет даже намека на рассвет.

Солнце, как и большинство вещей в жизни, вы не замечаете, пока оно не исчезнет. Подождите, я вижу какой-то свет. Не солнечный свет, но голубоватое свечение. Действительно ли это северное сияние? Свет идет от здания через улицу. Может быть, какой-нибудь экзотический ритуал викингов? Я надел очки. Свет, теперь я понимаю, идет от компьютерных терминалов. Исландский рабочий день начался. Как они это делают? Как они начинают и заканчивают на следующий день в темноте? Мой будильник говорит: 9:55. О нет. Завтрак заканчивается через пять минут, а в Исландии на самом деле дорогое бесплатное питание. Я взбегаю по лестнице, накладываю в тарелку селедки и сыра гауда и наполняю кружку кофе до краев. В Исландии кофе является одним из основных необходимых продуктов, как кислород.

Можно подумать, что вся эта тьма приведет к эпидемии сезонных аффективных расстройств (САР). Вызванное отсутствием солнечного света, САР приводит к таким симптомам, как отчаяние, вялость и жажда углеводов. Она поражает меня особенно жестоко. Вы не только в депрессии, но вы, вероятно, от всех этих углеводов наберете вес, что вгонит вас в еще большую тоску, возвращая обратно к углеводам, которые делают вас еще более подавленными.

Тем не менее эта болезнь практически отсутствует в Исландии. В северо-восточных Соединенных Штатах она распространена куда больше, чем в Исландии. Озадаченные результатами, психологи предполагают, что на протяжении веков исландцы выработали генетический иммунитет к этому заболеванию. Те, кто получил САР, вымирали. Выживали везунчики.

Я допиваю третью чашку кофе, после чего готов идти. Нет смысла ждать солнца — это займет несколько месяцев, так что я укутываюсь, оставляя снаружи только голову. В исландском языке, по понятным причинам, есть несколько слов для льда. Конкретный вид под ногами в данный момент называется «халка»: летающий лед. Лед не летает, вы летаете. Я смещаюсь и скольжу, чуть не падаю несколько раз, прежде чем опереться рукой на летающий лед.

Я иду по Рейкьявику. Столица Исландии не столько маленький город, сколько космополитическая деревня. Лучшее из обоих миров. Малый город, но с суши-барами. Все самое необходимое всегда есть не далее чем в десяти минутах ходьбы, так что необходимости в более долгих прогулках просто нет. Мне это нравится не только потому, что не приходится долго летать на льду, но и потому, что город, таким образом, становится комфортным. В большинстве городов есть куда больше, чем необходимо. После определенного момента обязательства городской жизни начинают перевешивать выгоды. Рейкьявик далек от опасности пересечения этого Рубикона. Все население Исландии составляет всего триста тысяч человек, примерно столько же, сколько живет в Луисвилле, Кентукки или едет в китайском автобусе. Исландия — маленькая страна, и она по-прежнему может быть страной.