Как я стал знаменитым, худым, богатым, счастливым собой - [102]

Таким образом, вместо того чтобы активно пытаться сделать места, или людей, счастливее, возможно, было бы лучше следовать совету канадского автора Робертсона Дэвиса: «Если вы не счастливы, вам лучше перестать беспокоиться об этом и посмотреть, какие сокровища вы можете срывать с вашего собственного бренда несчастий».

Ставя вопрос таким образом, я вижу старый добрый Слау в совершенно новом свете. Это уже не оклеветанный город в графстве Беркшир, полный насмешек, но сокровищница несчастий, которые только и ждут, чтобы расцвести.

Индия Счастье в противоречиях

Некоторые места — как семья. Они бесконечно нас раздражают, особенно во время праздников, но мы продолжаем возвращаться в них снова и снова, потому что мы знаем, глубоко в наших сердцах, что наши судьбы переплетены.

Для меня таким местом является Индия. Я ненавижу ее. Я люблю ее. Не поочередно, а одновременно. Ибо эта одновременно соблазнительная и раздражающая страна учит нас именно этому: можно сочетать две противоречащие друг другу мысли одновременно и, самое главное, это не приведет к взрыву мозга. Индийцы делают это постоянно.

Оказавшись в Бомбее в 1958 году, венгерский писатель Артур Кестлер сказал, что хочет «посмотреть на затруднительное положение Запада с другой точки зрения, другой духовной широты». Да, это так! Я понял, когда я прочитал эти слова. Другая духовная широта или, как выразился Джеффри Пейн, «альтернативный путь через современности» — он мог бы добавить, прямо к счастью.

Когда Кестлер приехал в Бомбей, жара и вонь сточных вод заставили его почувствовать себя, будто «влажный, вонючий подгузник был обернут вокруг моей головы каким-то отвратительным шутом». Можно было бы заключить, что Индия разочаровала Кестлера, но я не думаю, что это правда. Индия не разочаровывает. Она очаровывает, бесит и, иногда, загрязняет. Но она никогда не разочаровывает.

Я всегда хотел быть иностранным корреспондентом, и Индия, конечно, подходила для этого. Так что, когда Национальное радио предложило мне возможность жить и работать там, я не преминул ей воспользоваться, хотя я никогда до этого не был в Индии. Я мало знал о стране за пределами обычных клише о заклинателях змей и отчаянной нищете.

Однажды, в декабре 1993 года, вопреки здравому смыслу, я прибыл в международный аэропорт имени Индиры Ганди в Нью-Дели с двумя чемоданами, набитыми магнитофонами и ноутбуками, а также несоответствующей одеждой.

Как корреспондент, я освещал важные темы, такие, как экономические реформы, распространение ядерного оружия, а также вспышки бубонной чумы, которая умаляет претензии Индии быть современной страной. Конечно, я знал о другой Индии — Индии гуру и чудес. И иногда эта Индия поднималась до уровня новостей, как в то утро, когда я проснулся, чтобы увидеть, как «молочное чудо» охватывает нацию.

Бродя по узким улочкам Пахарганджа города Дели, в туристическом районе, я ожидал увидеть любителей лам, растрепанных путешественников, которые считали каждую рупию и редко мылись. Но у них была роскошь, которой у меня не было: время. Они потратили месяцы, развалившись на пляжах в Гоа, ловя кайф или совершая паломничество в Гималаи. В перерывах они баловались духовностью, посещая один из многочисленных ашрамов[5] Индии. Что именно происходило в этих духовных местах, оставалось загадкой.

Я также слышал рассказы о групповом сексе и просвещении. Как серьезный журналист, впрочем, я не мог оправдать поездку туда. Я покинул Индию через два года, ни разу не заходя в ашрам. Я чувствовал себя обманутым.

И поэтому я вернулся в Индию, на этот раз с другой повесткой дня, — повесткой счастья. И вопрос, ответ на который я отчаянно хотел получить: почему так много предположительно здравомыслящих западных жителей покидают свои богатые функциональные страны и отправляются в бедные и дисфункциональные страны в поисках счастья? Быть может, это связано с романтизацией Востока, чем пользуются длиннобородые шарлатаны? Или же ученый девятнадцатого века Макс Мюллер был прав, когда сказал, что в Индии мы возвращаемся в наш «старый дом», полный воспоминаний, если только мы сможем прочесть их.

Каждый раз, когда я возвращаюсь в Индию, примерно раз в год, она разная, но одинаковая. Да, есть теперь «Макдоналдс» на моем любимом рынке в Дели, но за углом есть магазин, который продает статуи Ганеши. Да, есть мобильные телефоны и банкоматы, и интернет-кафе, но они не оставляют вмятин на традициях индийской культуры. Эти последние не иностранные злоумышленники не отличаются от моголов, или британцев, или любых других чужаков, которые на протяжении веков пытались покорить субконтинент. Индия всегда выходила победителем, не отталкивая этих захватчиков, а поглощая их.

Тадж-Махал сегодня считается выражением индийской квинтэссенции, но он был построен в семнадцатом веке императором моголов, который не был индийцем вообще. Точно так же «Макдоналдс» прогнулся под индийский вкус и впервые убрал «Биг Мак» и все гамбургеры из своего меню, так как индусы не едят говядину. Вместо этого он предложил McAloo Tikki, McVeggie и кулинарный гибрид — Paneer Salsa Wrap. «Макдоналдс» не изменился в Индии, как некоторые опасались. Индия изменила «Макдоналдс».