Как я стал кинозвездой - [17]

Мама увела меня из его кабинета.

— Вот они, современные педагоги! — ворчала она. — Им и дела нет до здоровья учеников. Только и знают, что уроки, уроки, уроки, вдалбливают детям логарифмы и формулы, а мы потом удивляемся, что молодое поколение чахнет.

Из школы мы отправились в поликлинику и, опередив длиннющую очередь стариков и старушек, проникли в кабинет «Ухо-горло-нос». Мама сказала доктору, что у меня фаринголарингит. Доктор посветил мне в рот фонариком и заявил, что горло у меня в полном порядке и такие чистые голосовые связки — редкость, разбитую губу залепил пластырем, и все. Мама обрадовалась, что так похвалили мои голосовые связки, но, поскольку справки нам не дали, мы пошли к терапевту.

Терапевт долго мял мне живот, велел дышать — не дышать, а под конец сказал, что я совершенно здоров, хотя, возможно, имеется некоторая дисфункция кишечника, посоветовал кормить меня вареным, острого и жареного избегать, а справки тоже не дал.

Все так же, пролезая без очереди, провожаемые ворчаньем стариков и старушек, мы обошли остальные кабинеты.

Глазник сказал, что глаза у меня в норме.

Кожник — что кожа у меня чистая и мягкая, как у новорожденного младенца.

Зубной врач — что все до единого зубы у меня здоровы.

Побывали мы и у хирурга, который делал мне операцию и противостолбнячный укол, когда я умудрился сесть на ржавый гвоздь. Он осмотрел меня и сказал, что все в порядке, от операции даже шрама не осталось, так что до свиданья, всего наилучшего. Справки и он не дал.

Мама была вне себя. Кричала в коридоре, что у нас нет приличного медицинского обслуживания, что она будет жаловаться в министерство здравоохранения, потом влетела в телефонную будку и набрала папин номер.

— Цветан, твоему сыну не дают справку! — закричала она в трубку.

— Естественно, — ответил папа. — Он здоров как бык…

— Здоров он или не здоров, знаю одна я! — упорствовала мама. — Поэтому позвони в городскую больницу доценту Алексиеву.

— Не могу я этого сделать.

— Можешь, можешь! Сколько раз он посылал к тебе людей за лекарствами?

— Они были действительно серьезно больны.

Тут Лорелея застонала так душераздирающе, словно это она была серьезно больна.

— О господи, что за муж у меня! Вот как ты помогаешь нашему Орфею!

— Послушай, Лора…

— Лорелея! — поправила мама.

— Хорошо, пусть Лорелея! Я считаю, что Энчо должен сейчас пойти в школу, а вечером мы поговорим об Орфее поподробнее, — сказал папа и положил трубку.

Лорелея от ярости чуть не разнесла будку автомата. Я думаю, большинство телефонных будок у нас в городе и даже в Софии разломаны вот такими разъяренными женщинами.

— Энчо, сыночек, — сказала она, — беги пока в школу, не бойся, мы найдем управу на этих тупиц врачей. О фильме — никому ни слова!

— Хорошо, мама, — послушно сказал я.

— И смотри не ешь что попало! И прекрати дружбу с разными там Кики Детективами! И не смей тратить время на Черного Компьютера, который тебе забивает голову неизвестно чем!

— Хорошо, мама, — повторил я, хотя сам-то знал, что насчет Компьютера не послушаюсь. И спросил: — А как быть с «Колокольчиками»? У нас сегодня репетиция.

— Из «Колокольчиков» ты уходишь.

— А как же пластинка? У нас будет запись в Балкантоне. Я ведь пою там соло.

— Ах да, об этом я не подумала. Явиться на второй тур с готовой пластинкой было бы неплохо. Сходи на репетицию, разузнай, когда будет запись, и уж тогда решим окончательно. — Мама поцеловала меня в лоб. — Ну, я пойду, у меня еще куча дел. Дома увидимся. Не задерживайся. Чао! Лорелея помчалась в городскую библиотеку.

А я — в школу. Но там кончался уже пятый урок, так что я в класс не пошел. Совестно было.

2. Любовная сцена с порхающими бабочками и разлука с «Колокольчиками»

Чтобы не подохнуть с голода, я купил бублик и стал ждать конца уроков в парке, напротив школы.

Вы, наверное, знаете, что по понедельникам в час дня у нас в хоре репетиция, Северина Доминор объявляет программу на неделю и раздает ноты новых песен, чтобы мы дома с ними познакомились. Обычно мы с Миленой ходим на репетиции вместе и по дороге рассказываем друг дружке про все на свете, и общественное и личное, — например, про то, как нам надоело быть пионерами и носить красный галстук, что давно уже пора стать комсомольцами и что другая Милена, которая сидит на первой парте, иногда красит губы. Говорим также о войне между мальчишками и Женским царством, я рассказываю ей про Машину, которую мы делаем с Черным Компьютером. Поэтому я и решил дождаться ее, хотя мы и в ссоре.

Я спрятался за дерево и оттуда увидел, что она выходит из школы вместе с Кики. Сердце у меня застучало, как пневматический молот в Берлоге. До чего же они оба красивые, в особенности Кики! Когда вырастет, он будет похож на нашего национального героя Басила Левского… Я критически взглянул на себя со стороны, увидел свою круглую, как футбольный мяч, голову, торчащие, как комнатная антенна, уши, длинные обезьяньи руки и почувствовал себя таким жалким, таким ничтожным… И уже собрался повернуться и уйти, но Кики попрощался с Миленой и зашагал к автобусной остановке, а Милена — к парку. Тогда я выскочил из-за дерева и с криком «ку-ку» вырос перед ней. Она ахнула от неожиданности: