Как я пришел в Сознание Кришны... - [37]

— Стучи в железную дверь.

Дождь лил в тот день как из ведра, небо было затянуто совершенно непроглядной мглой, ни одного лучика не видно. Я надзирателю говорю:

— Мне надо выйти.

— Да ты что, с ума сошел? Я говорю:

— Слушай, у меня есть право на прогулку, я должен выйти.

— Ты же там умрешь.

— Какая мне разница, где я это сделаю, здесь или там. Там хоть свежий воздух.

И он, насмехаясь, открыл дверь и говорит:

— Ну, иди.

Когда Coco услышал, что я выхожу, то принялся надзирателя материть, на чем свет стоит:

— Давай выпускай и меня тоже, собака, иначе на волю выйду, зарежу. Его слов все боялись, видели, на что он способен.

Мы вдвоем вышли. И тут Кришна такое устроил! Представьте себе: черное небо, и вдруг на нем появился такой ярко-желтый квадрат, а оттуда луч, прямо на то место, где мы гуляли. Вода стала испаряться под воздействием тепла так, что пар стоял. Кусок неба открылся, солнце светит, а вокруг ограды дождь продолжает лить. Coco был готов к тому, что Бог может как-то проявить себя, но что вот так?! Даже он не ожидал. Тогда он встал на колени, перекрестился и поблагодарил Господа:

— Спасибо. Я этого никогда не забуду.

В это время в каждом окошке выглядывало по три-четыре «рожи». Там были начальники и охранники с вахты. Они смотрели то на небо, то на нас с Coco, а мы медленно ходили в светящемся круге. Друг меня под руку поддерживал, а я тихонько передвигался. Потом я говорю:

— Я пить хочу, Coco. Пойдем, там, в углу, фонтанчик был.

— Там уже две недели воды нет, ответил Coco.

— Пойдем, если Кришне будет угодно, то вода будет.

И когда мы подошли, забил фонтан, мы вдвоем попили, и вода снова ушла. Надо было видеть лица людей, которые смотрели на нас в окна.

После этого случая, весь персонал стал пытаться хоть чем-то мне угодить. Украдкой, например, лимончик подложат. Я эти лимоны ел, как яблоки, они из организма выводили токсины.

Много было разных случаев, в которых Кришна проявлялся в моей жизни.

Но самое удивительное в моем прошлом то, что я даже сказать что-то боялся, прежде не подумав хорошенько, потому что знал, что мысль материализуется. Я опасался ляпнуть что-то не то. Не дай Бог, исполнится. Кришна каждого опекал (я это и от Ямараджа слышал, и от Амбариши).

Это было, когда я прятал книги в Кутаиси, у меня была квартира там, а сам я жил в Сухуми. КГБэшники все допытывались, где же книги. У них была информация, что у нас 300 книг, Бхагавад-гита, а на самом деле их было уже около 3000. Из них 150 хранилось на чердаке моей квартиры в Сухуми. Однажды меня так достали, что думаю, дай-ка, скажу им правду, а вдруг пронесет? Может, успокоятся.

— Где книги?

— На чердаке у меня.

Они меня тогда сильно ударили. Я их начальнику сказал:

— Видишь, какая ты собака, я тебе один раз в жизни сказал правду, и ты меня ударил. Сволочь ты после этого.

— А я на кого похож, по-твоему?

— На кофевара.

Когда абхазцы погнали грузинов из Сухуми, я его там встретил — он кофе варил.

Помню, когда меня посадили первый раз, старший следователь прокуратуры Кургенидзе мне говорит:

— Вот я служу государству, хозяину. И как, по-твоему, что мне за это служение будет?

— Я знаю, что ты — продажная тварь, поэтому максимум, что могу тебе пообещать, это пулю в лоб, и если бы ты выжил, то дебилом стал бы.

Во время войны ему, действительно, залепили пулю в лоб, и врачи сказали:

— Если выживет, то нормальным не будет.

Потом в моей жизни была «Food for life» (Пища жизни), такая большая программа у преданных, бескорыстное служение, бесплатная раздача горячей пищи всем нуждающимся. Этому специально стоит уделить внимание, потому что действия преданных даже президент Грузии Шеварнадзе оценил: «Единственные религиозные люди в Сухуми — это Харе Кришна».

Я для этой программы добывал продукты. Первый раз меня Майурадвадж попросил. Тогда у меня мама была серьезно больна. Это был уже 1992-й год. Мы начали кормить нуждающихся людей. Нам помогали селяне: кто капусты даст, кто морковки, кабачков, тыкву. Так постепенно продукты у нас начали появляться. Потом из Ростова преданные пожертвовали нам дробленый рис, десять или восемь мешков. Для нас тогда это было целое состояние.

Ребята говорят мне:

— Поезжай, привези.

— У меня мать на руках, я не могу уехать.

— Мы приглядим за ней.

— У меня даже денег нет.

—Ты монах, бесплатно можешь ездить.

Первые пожертвования я собрал на сейнере. Человек, который собирал деньги за перевоз по морю, его звали Вася, хотел спросить, буду платить я или не буду. В конце концов, он подошел ко мне, я, видимо, представлял какую-то угрозу для него, и спросил:

— Платить будешь? Я говорю:

— Нет, я монах.

— А-а-а, хорошо.

И ушел. Потом ночью, когда мы уже были в море, я разговорился с ним, рассказывал о том, что делают преданные, зачем я еду, спрашивал, можно ли назад с ними перевезти груз и так далее. Все эти вопросы меня беспокоили, и пошла проповедь. Уже утром, когда мы в Сочи прибыли, старший помощник Росохин Толик, он за капитана был, подошел ко мне и дал первые деньги:

— Это от нас, матросов, в вашу богадельню.

А Вася, оказывается, потом украл из общего котла еще какие-то деньги и тоже отдал мне. Я этого не знал, он потом признался: