Как я отыскал Ливингстона - [169]

ГЛАВА XVI ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Ливингстоновы запасы вскрыты. — Открытие обмана. — Обвинение Асмани. — Белые муравьи выпили водку и вложили обратно пробки. — Имущество возвращается Ливингстону. — Он пишет свои письма домой. — Его письма к Джемсу Г. Бэнетту. — Национальная песня. — Последняя ночь с Ливингстоном.— Его журнал запечатывается. — Наш окончательный отъезд. — Прощание. — Остановка в Туре. — Письма от доктора. — Прибытие в Кивейег. — Война Вагого отражается везде. — Полный боевой костюм. — Фальшивая тревога. — Начальник Кхонзе сопротивляется нашему проходу. — Приготовление к бою. — Мниамвези схвачен за горло и мир восстановлен. — Прибытие в Каниени. — Посещение султана. — Деревня Маканга.— Внезапный набег вооруженных туземцев. — Сорок копий против сорока ружей. — Пошлина потребована и уплачена. — Рассказ Льюкаля о смерти Фаркугара. — Долина Мукондоква. — Страшное наводнение. — Нападение роя москитов. — Ящик с депешами доктора Ливингстона. — Переправа через реку при Роне. — Прибытие в Зимбамуэни. — Ограда снесена. — Ужасная буря. — Разрушение ста деревень. — Кустарник Мсупва. — Его ужасы. — Обжоги от муравья. — Известие с Занзибара. — Встреча с экспедицией, отправленной для разыскания и подачи помощи Ливингстону.

Теперь Унианиембэ казалось мне земным раем. Ливингстон был счастлив не менее меня; его помещение могло быть названо раем в сравнении с его хижиной в Уджиджи. Наши кладовые были наполнены различными прекрасными вещами, кроме материй, бус, проволок и тысячи и одной из тех потех и сокровищ путешественника, которыми я нагрузил более ста пятидесяти человек в Багамойо. У меня было семьдесят четыре тюка различных вещей, наиболее ценные из которых должны были пойти Ливингстону для обратного пути его к источникам Нила.

Велик был для нас праздник, когда с молотком и клещами в руках я открыл ящик доктора, и мы могли услаждать свои отощавшие желудки различными вкусными блюдами, которые должны были вознаградить его за продолжительный пост на одной дурре и кукурузе, составлявших нашу пищу в пустыне. Я был искренно убежден, что поживя несколько времени на вареной ветчине, бисквитах и желе, я сделаюсь так же непобедим как Геркулес, и что мне нужно будет только взять в руки добрую дубину, чтобы уничтожить могучих вагогцев, если только они вздумают моргнуть не так, как мне хочется.

Первый из открытых нами ящиков содержал три жестянки с бисквитами, шесть жестянок с крошеной ветчиной и маленькие штучки немного более наперстка, которые, будучи открыты, представляли не более как столовую ложку измельченной говядины, сильно приправленной перцем: докторские запасы упали в моем мнении на 500° ниже нуля. Далее принесли пять банок варенья, из коих мы открыли одну — новое разочарованье! глиняные банки весили по фунту, но в каждой было не более чайной ложки варенья. Мы начинали уже думать, что слишком сильно обольщали себя надеждою. Потом принесли три бутылки с пряностями, но что нам было за дело до пряностей? Открыли другой ящик, и из него вывалился жирный толстый кусок голландского сыру, твердого как камень, но хорошо сохранившегося и вкусного, хотя он вреден для печени в Униамвези. После того вынули другой сыр; он был весь съеден — внутри было совершенно пусто. В третьем ящике было только две сахарные головы; в четвертом — свечи; в пятом — бутылки с солеными соусами Гарвея, Уостера и Ридинга и анчоусы, перец и горчица.

Боже мой! Хороша была пища для оживления такого умирающего с голоду человека, как я! В шестом ящике было четыре рубашки, две пары крепких башмаков с несколькими перевязками для них и несколько чулок. Все это так обрадовало доктора, что, надевая их, он воскликнул; «Ричард снова сделался самим собою!»^{7} «Кто бы ни был этот человек, он поистине друг», сказал я. «Да это друг мой Уеллер».

XLV. Письма Ливингстона в опасности.

В пяти других ящиках были различные закупоренные блюда и супы; но двенадцатый с дюжиною бутылок различных спиртных настоев, исчез. Строгий допрос Асмани, вожатого ливингстонова каравана, показал, что исчез не только один ящик с бутылками, но также два тюка с материями и четыре мешка с самыми дорогими бусами в Африке — сами-сами, ценящимися туземцами подобно золоту.

Я был сильно разочарован после осмотра товаров; все казалось дурным моему предубежденному взору. Из десяти жестянок с бисквитами только одна хорошо сохранилась, тогда как все они вместе не составили бы обеда. Супы — но кто думает о них в Африке? Разве здесь мало быков, овец и коз, из которых можно сварить самый лучший суп, какой когда-нибудь варился? Гороховый или другой растительный суп был бы роскошью; но суп из цыплят или дичи! какая нелепость! Затем я стал перебирать свои собственные запасы. У меня осталось еще немного отличной старой водки и бутылка шампанского, хотя было очевидно при одном взгляде на тюки с материями, что была произведена кража, и некоторые обвиняли в ней Асмани, которому доктор Кирк поручил главный надзор за караваном Ливингстона. Осматривая имущество Асмани, я нашел у него восемь или десять кусков цветной ткани с печатью моего агента в Занзибаре. Так как он не мог ясно объяснить, как они попали к нему в ящик, то они тотчас же были конфискованы и розданы наиболее достойным из людей Ливингстона. Некоторые из сторожей также обвиняли его в том, что он входил в мою кладовую и унес два или три доти доместика из моих тюков, и что несколько дней спустя он вырвал ключ от кладовой из рук одного из моих людей и изломал его, чтобы другие не могли войти в кладовую и заметить следы его преступления. Так как Асмани оказался вторым «нравственным идиотом», то Ливингстон тотчас же сменил его. Если бы он не так скоро прибыл в Унианиембэ, то, по всей вероятности, все товары, посланные из Занзибара, исчезли бы.