Как я был в немецком плену - [12]

В начале осени 1940 года руководство СССР, стремясь максимально экономить в стране во всём, ввело в действие порядок, согласно которому военнослужащие, отслужившие свой срок в Красной армии, должны были после демобилизации возвращаться домой не в красивом военном обмундировании, как это было раньше принято, а в той, как правило, старой одежде и обуви, в которых они были призваны на службу. Сразу же после введения этого порядка мне довелось встретиться на Казанском вокзале в Москве с демобилизованными из армии земляками, уезжавшими на родину. Им было очень стыдно предстать дома перед близкими людьми в своей старой одежде.

В первых числах октября того же года вузовцев страны сразил еще один страшный удар: стипендию решили платить только тем, кто на экзаменах получил только отличные и хорошие оценки. Таких студентов набиралось не более 20 %. Я, к несчастью, к их числу не относился, так как имел одну тройку. Пришлось сообщить маме о постигшем меня новом несчастье. В это время у нее на руках было трое детей, а мой брат Геннадий учился в Институте военных инженеров железнодорожного транспорта в Новосибирске. Хотя он и получал высокую стипендию и носил казенное обмундирование, ему тоже требовалась денежная помощь. Чтобы добывать необходимые деньги, моей матери пришлось взять в начальной школе много дополнительных часов работы и перевести двух моих братьев из Батыревской средней школе на учебу в местный педагогический техникум, где учащимся платили небольшую стипендию.

У нее в деревне имелся большой приусадебный участок и яблоневый сад, немалое поголовье скота (корова, телка, до 15 овец, не менее двух свиней) и птицы (до 30 кур), а в саду стояли 12 пчелиных ульев. Мама продавала местным жителям яблоки, мед и еще что-то, чтобы не тратить деньги, которые она зарабатывала в школе. Ей приходилось работать с раннего утра до поздней ночи, не зная отдыха и питаясь кое-как. После войны, в которой участвовали трое её сыновей, она была удостоена высокого звания Заслуженной учительницы школ Чувашской республики, награждена медалью «Материнская слава», орденом Ленина, а также другими медалями. Умерла мама 6 сентября 1980 года в возрасте 82 года (без 21 дня).

…Итак, я остался студентом МИС, но, к моему большому несчастью, Степану Кадышеву пришлось бросить учебу в институте. Некоторые устроились работать на строительстве Дворца Советов и стали жить в общежитии. Осенью 1941 года дом, где было это общежитие, разрушило бомбой, и дальнейшая судьба этих ребят мне неизвестна.

В середине октября белоруса Костю (Константина Петровича) Демидова, а потом и Степана Кадышева, остриженных наголо, мы проводили с вещами в расположенный на улице Шаболовка клуб кондитерской фабрики «Ударница» (ныне это восстановленная церковь Живоначальной Троицы). Там собирали молодых призывников и оттуда отправляли по разным городам служить в армии. Степан через месяц прислал мне письмо, в котором сообщил, что служит рядовым в одном из воинских частей под Владивостоком. Я написал ему ответ, но на этом наша связь оборвалась.

…После отъезда Степана моим соседом по комнате стал Иван Григорьевич Митрофанов родом из-под Арзамаса. С ним, с 1947 года живущим с семьей в Волгограде и проработавшим там до ухода на пенсию крупным инженером на металлургическом заводе «Красный Октябрь», я продолжаю дружить.

В отличие от Степана, Иван не занимался опекунством надо мной. Мы записались с ним в только что организовавшиеся институтские спортивные секции.

Особое место в нашей студенческой жизни занимал спорт. Во время тренировок в секции дзюдо, проводившихся не менее двух раз в неделю в течение двух-трех часов, мы укрепляли, усиливали и делали более гибким тело и обучались различным приёмам борьбы, имевшим конечную цель – положить противника на обе лопатки. Учились падать так, чтобы не сломать руки и т. д. Мы выполняли и гимнастические упражнения. Я мог делать на турнике до 15 подтягиваний и совершать сложные упражнения. Но брусья, кольца и конь мне давались плохо. Но уже через месяц я значительно укрепил ноги, увеличил силу отталкивания и научился быстро сжиматься в комок при падении, так что стал иногда в коридорах института или общежития, разбежавшись и высоко подпрыгнув, совершать, как циркачи, акробатический номер – «мертвую петлю» с поворотом тела как вперед, так и назад. Все любили смотреть, как забавно боролись я и Виталий Лукоянов, имевшие вес «мухи» и поэтому чрезвычайно быстро двигавшиеся с самыми различными поворотами и сменами положений. А у борцов с большим весом этого не было, и зрители воспринимали их не с таким интересом.

В начале декабря 1940 года наша институтская команда борцов дзюдо впервые приняла участие в московском общегородском юношеском соревновании по данному виду спорта. Тренер посоветовал нам сходить накануне в баню и сильно попариться, чтобы максимально уменьшить свой вес, что мы и сделали. Утром нас привезли на стадион Юных пионеров (у метро «Динамо»), где зарегистрировали и сразу же взвесили. После этого мы отправились в ресторан, где бесплатно хорошо поели высококалорийной и жирной пищи, чтобы теперь, наоборот, увеличить свой вес и этим в какой-то мере затруднить действия противника.