Как вылететь из Академии за… - [13]

— У тебя хороший вкус, сынок! — как — то довольно произнес папа. — Прям как у меня!

— Дэль, это мы о своем! Не отвлекайся! — снова улыбнулась мама, отвешивая папе удар локтем, который прошел сквозь него. — Вот! Да! Бери ее! Видишь нить? А теперь медленно тяни ее на себя!

Я действительно видел полупрозрачную нить, которую потянул на себя, не веря своим глазам. Ничего не произошло. Я бросил на родителей обеспокоенный и нервный взгляд.

Не получается!

— Поздно, она почти у грани, — отозвался отец. — Мы опоздали, Каролина. Да, не все мои таланты передались тебе, сын. Иногда теряя других ты находишь себя. Если ты сейчас сдашься, я восстану из мертвых и покажу, как надо.

— Сыночек, не слушай папу, слушай маму! Есть грань… Я видела ее… И там еще можно вернуться, но у меня не хватило сил. Помоги ей вернуться. Она не знает дороги… Там никто ее не знает… И если в этот момент, кто-то станет ориентиром, то есть шанс, — вздохнула мама. — Попробуй, ради меня… Меня никто не поймал на этой грани, а я держалась до последнего. Я до последнего верила, что в этом туннеле меня кто-то найдет…

Я не могу объяснить, что случилось со мной в этот момент. Боевая ипостась должна была появиться лет через двести, как минимум, и то не факт.

— Молодец! Давай! Не повтори мою ошибку! — усмехнулся отец.

Я почувствовал боль, от которой не было спасения. Словно все тело ломило от этой странной, распирающей боли.

— Вот! Давай! Не позорь меня! — слышался сквозь боль голос отца. Я чувствовал, как боль рвется наружу, а перед глазами все потемнело. В один момент она словно вырвалась из меня, а я стоял перед туннелем. Боли больше не было, но перед глазами летали серебряные мотыльки. Мне казалось, что весь мир состоит из этих мотыльков. Они напоминали стаи саранчи, а среди них бесшумно бродили люди. Нет, это не люди. Такое чувство, словно это тени от людей. Молчаливые и бесцельные. Они смотрели, и казалось бы, не видели ничего перед собой. Тысячи людей смешивались в одну людскую массу, словно тысячи теней сливались в одну. Я почувствовал, что позади меня, словно вздох облегчения что-то раскрылось, принося какое-то странное чувство свободы, словно во сне паришь над пропастью. Мне снились такие сны когда-то давно, в детстве… И я взлетел! Я лечу, при этом не понимая, каким образом. Но это неважно… В этом бесконечном потоке теней я высматривал ее. Не она… И это не она… Взрослые, дети, старики, мужчины и женщины сливались в одну живую реку, и тут я заметил единственную фигурку, которая дергалась, оборачивалась, металась, осматриваясь по сторонам. Похожа. Очень похожа. Я бы позвал ее по имени, если бы знал его. Мне кажется, что она задыхалась. Она напугана, и почему-то среди теней она показалась мне почти живой, почти настоящей.

— Эй, — позвал я, а она подняла голову и застыла на месте. — Иди сюда! Давай сюда руку!

Она боязно спрятала руку за спину, а мимо нее, словно огибая камни струилась река теней. Такое чувство, что еще немного и река поглотит ее, она захлебнется в этом сумраке.

— Руку сюда! Быстро! — приказал я, глядя, как исчезает ее островок.

Она боялась. Боялась их, и боялась меня.

Я опустился вниз, больно дернул ее за руку, видя ее изумленные глаза, а потом почувствовал ее тяжесть. Живая река не хотела отпускать ее, превращаясь в какое-то болото. Я впервые в жизни видел такое. Тысячи мотыльков мелькали перед глазами. Они были бледными и безжизненными, как моль, а я отмахивался от них, как от наваждения. Девочка тянула меня вниз и в любой момент я мог разжать руку, но мысль о том, что больше никогда ее не увижу, и даже не узнаю ее имени, заставила меня дернуть ее изо всех сил вверх. Мотыльки летели на свет, а я прорвался сквозь них, чувствуя, как яркий луч бьет мне в глаза.

Очнулся я уже в палате. Родители были ещё здесь, а в руке у меня был зажат маленький светящийся комочек.

— Молодец сын! Не пальцем деланный! — гордо произнес отец. — Может, из тебя и будет прок.

— Папа шутит! — возмутилась мама, глядя с укором на тень отца. — Я тебе когда-нибудь расскажу, как мы познакомились! И пусть ему будет стыдно!

— Я был там, — я растерянно смотрел на свои руки и видел светящийся шарик. Маленький такой, а в нем, словно вращалась маленькая вселенная.

— Папа тоже много где был, — мама покосилась на папу. — Особенно после того, как рявкнул: «Ты будешь моей!», взвалил меня на плечо и поволок куда-то.

— Я же должен был как-то привлечь твое внимание? — отец посмотрел на маму, которая надула губы. — Была бы не согласна — сопротивлялась бы сильнее, и бежала бы не так медленно. Хм! И не оглядывалась бы! Шарик положи девочке на грудь.

Я осторожно положил его, глядя, как из него вырывается луч света. Девушка вздрогнула, но глаза не открыла, а от неё ко мне тянулась почти невидимая, серебряная нить.

— Поздравляю, сынок! — довольным голосом произнес отец, обнимая маму так, что мне показалось у нее хрустнут ребра. — Ну теперь мы можем быть спокойны! Империя в надежных руках.

Он помолчал, глядя на маму, которая с улыбкой любовалась нитью.

— Но не в твоих! — добавил отец, рассмеявшись таким смехом, от которого у половины Империи случался сердечный приступ. — Ну, все, мы пошли! Наверстывать упущенное!