Как все начиналось - [40]

– Не уйдёшь! – прошипела девушка, хватая меня за волосы.

– Отпусти! – заорала я, пытаясь ударить её локтем.

Но Прасковья не отпускала, больно тянула меня за косу и пыталась подняться. Я перевернулась на спину и ткнула ей кулаком в нос. От боли девушка взвыла и отпустила мои космы, я попыталась встать, но та быстро пришла в себя и сделала мне точную подсечку под колени. Я упала обратно на пол и потянула за собой противницу, вцепившись в трещащий по швам пеньюар. Мы катались по полу, царапаясь и кусаясь, как две дикие кошки, сбивая вазы с цветами и хрупкие старинные столики со статуэтками. Незаметно мы докатились до лестницы; Парашка уселась на меня сверху и попыталась удушить, вцепившись тонкими пальцами с острыми ноготками в мою тонкую шейку. В этот момент она подняла голову и застыла, холл был полон все прибывающим народом. Сейчас они с ехидным любопытством, которым обладают только истинные аристократы, следили за потасовкой. Я быстро представила, как завтра во всех высокородных салонах и гостиных города будут обсуждать «сумасшедшую Парашку». Девушка подумала то же самое, потому как тоненько захихикала и попыталась встать. Но не тут-то было: я со всей силой, на которую была способна, пнула ногой по её подтянутой филейной части. Ангел выругался матом, как матрос, и полетел головой вперёд вниз по лестнице. То, что было отражено на лицах гостей в тот момент, описать было невозможно, они кивали на каждый удар о ступеньку и легко ахали. Прасковья орала, как чокнутая, и звала стражу, только добры молодцы, удивлённые непривычным видом хозяйки застыли на месте. Я вскочила на ноги и заголосила:

– Па-а-ан!

Тут у меня закружилась голова, и чувство, что Анук совсем рядом захлестнуло с такой силой, что я согнулась пополам, словно получила удар в солнечное сплетение и жадно хватала воздух открытым ртом. Он был наверху, здесь, он услышал крики, но не мог выйти из комнаты. Я развернулась и кинулась вверх по лестнице. Пока Пётр помогал встать больше униженной и оскорблённой, нежели побитой и потрёпанной Прасковье, она визжала:

– Девку держите, идиоты! Она за ребёнком пришла!

Пётр бросился за мной по лестнице, за ним доблестная охрана, но не тут-то было: я летела, как ласточка, перепрыгивая ступеньки, а дыхание опасности в спину придавало темпа. Я увидела тёмной коридор. «Анук где-то здесь!»

Я повернулась, на площадке лестницы застыла охрана, боясь подойти ко мне. Я хотела задорно улыбнуться, но не могла, словно что-то сковало все мышцы лица, получился жуткий звериный полуоскал. Дверь, за которой был Анук, оказалась заперта, я легко её толкнула и осознала, что она не сорвалась с петель, а развалилась в щепки.

Мальчик сидел на ковре совершенно один, в неярком цвете керосиновой лампы блестели чёрные глаза-лужицы. Он смотрел на меня, испуганный зверёныш, крепко сжимающий кулачки и готовый защищаться. Узнавание пришло в один миг:

– Мама!

Через секунду я уже подхватила его на руки. Какое это было блаженство прижимать его маленькое хрупкое тельце к своей груди, ощущать тонкие косточки под своими пальцами, жаркое тепло, стук сердца, ручонки на своей шее! Я глубоко вдохнула его сладкий детский запах, и погладила узкую спинку. Анук прижимался ко мне всем телом, как котёнок; я почувствовала, как лёгкая струйка энергии уходит у меня из груди.

– Отдай ребёнка! – услышала я голос Прасковьи, стоявшей в дверном проёме.

Я развернулась, резко вскинула голову, и внезапно почувствовала, как волна ярости красной пеленой застилает глаза. Из груди едва не вырвался звериный рык: да, как она ПОСМЕЛА?!

– А ты забери, тварь!

Уж не знаю, что увидели мои преследователи, но они явно испугались. Молодые стражи шарахнулись в стороны, а Пётр со странным стоном рухнул на пол. Прасковья побледнела.

– Я сказала тебе: попробуй – забери! – прорычала я и спокойно пошла к двери.

Молодцы сбились в кучку в глубине коридора, с животным ужасом поглядывая в мою сторону. Хозяйка дома осталась стоять, казалось, она не могла сделать ни шагу, её трясло, а на лбу появилась испарина.

– Откуда ты меня знаешь? – прошипела я в лицо Прасковье.

– Мне мой любовник сказал, он принёс ребёнка ночью, а потом описал тебя.

– Кто он?

– Он? – нервы у неё были действительно слабенькие, а потому не выдержали, и она с совсем не благородным грохотом устроилась на полу рядом с Петром.

– О, как, мальчики, – вдруг не понятно отчего (видимо я тоже становилась немного чокнутой) произнесла я, – от моей неземной красоты все штабелями ложатся.

Уж, не знаю, чего я ожидала увидеть, может, что и они сваляться в глубоком обмороке, но мальчики только отошли подальше, и я свободно прошла к лестнице, крепко держа на руках ребёнка, никто и не думал меня останавливать. Уже спускаясь в ярко освещённый, наполненный людьми холл, я заорала:

– Пан, гном чёртов, ты где?! Ты все пропустил! Пан!

Гости с ужасом и неприкрытым любопытством рассматривали меня, уже принимаясь шушукаться. Теперь я могла сказать со всей пугающей откровенностью: от репутации Прасковьи, если таковая, вообще, была, остался одни пшик.

Гном выскочил в холл, как черт из табакерки. Пола его жилетки топорщилась, а из кармана высовывались вершки позолоченных ложек.