Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [2]

Батяня старался-старался, да и перестарался: громко зарычал по-медвежьи и напугал Дуняшку. Она перестала смеяться и заревела. Батяня подхватил ее на руки, а Дунька из вредности заревела еще громче. На детский плач из избы выбежала маманя и только собралась заругаться на Тетерю, как он и ее сгреб, сунул обеих под мышки и раскрутил. Смеяна захохотала и Дуняшка вслед за ней. И соседи, бездельники, рады представлению. «Хуже маленького,» — хмурясь, подумал Веприк про батяню и тут Тетеря двинулся прямо на него. Веприк попятился и повернулся, чтобы удрать, но крепкие отцовские зубы уже защелкнулись сзади на вороте веприковой рубашки.

«Тетеря, порвешь,» — сердито крикнула Смеяна (зашивать-то ей), но тут представила, как висит у мужа под мышкой, а сама командует, и снова засмеялась.

«Татка, отстань! Хуже маленького!» — завопил Веприк, а зрители чуть не попадали от хохота. «Это все из-за мамки, — печально думал Веприк, вздернутый за шкирку в воздух, как котенок. — Ругает нас мало. Батя озорник и я таким же вырасту. Эх!»

Перед глазами мелькнул расписной лес на пригорке и тут Веприк заметил четверку темных лохматых страшилищ, выскочивших из лесу и припустивших в сторону деревни. Страшилища унеслись в овраг и быстро выскочили уже на новом холме, ближе к домам. Шерсть на них топорщилась, толстые руки махали по сторонам, а за спинами вилось какое-то темное облако, словно гости горели без огня. «Ведь это лешие! — понял Веприк. — Лес горит, лешие разбегаются. К нам бегут, злая сила!»

— Лешаки бегут! — заорал он, что было сил. Все вокруг разом притихли, а Тетеря от неожиданности уронил жену из-под мышки.

Косматая четверка резво проскочила через бугор, снова скрылась в овраге и явилась на ближнем холме, как на скатерти, на всеобщее обозрение.

— Бортники это, — смущенно сказал Веприк. — Медоходы.

Все снова начали смеяться и Веприк вместе с остальными. У него как камень с души упал: перепугался он не на шутку, когда леших увидел.

Компания бортников была самой шумной в деревне: два брата: Бобр да Бобрец, отец их и еще дедушка. Бортники ходили в лес за медом, искали дупла диких пчел. Для защиты они обматывали тело и голову старым тряпьем, корой и соломой. Помогало плохо, пчела себе всегда дырочку найдет. Зато можно понадеяться, что при виде такого чучела она умрет со страху. Или со смеху.

Медоходы уже подбегали к деревне. Впереди всех несся дедушка Пятак Любимыч, самый опытный медовик.

— Держите их, мужики! Держите их, бабы! — завопила вдруг соседка Матрена. — Опять пчел в деревню ведут, покусают деток!

Она кинулась навстречу страшилищам, а деревенский люд поспешил за ней — поглядеть, как Матрена одна оборонит деревню от четверых стремительных бортников.

Дедушка ловко юркнул у Матрены между рук и убежал к общественному пруду, зато сын его Добрило врезался в защитницу и упал в обнимку с ней на траву. На голове его красовался соломенный колпак до подбородка, вот Добрило и несся, не разбирая дороги. Его сыновья, не задерживаясь, перескочили через них и убежали за дедушкой Пятаком Любимычем. Пчелы растерялись: некоторые полетели к пруду за дедушкой, некоторые закружились над толпой.

— Пусти, Матрена! — кричал Добрило, вырываясь. — Злая баба!

— Ступай назад в лес! — пыхтела Матрена. — Житья от вас нету… А ты куда смотришь?! — закричала она на мужа своего Чудорода, неосторожно попавшего в первые ряды зрителей.

— На тебя смотрю, Матрешенька, — подхалимски отвечал Чудя, не трогаясь с места. — Красавица ты у меня, лебедушка! На руки твои ловкие, ноженьки быстрые…

— Ты на Добрю гляди, а не на меня! — велела Матрена. — Как он жену твою убивает.

И она ловко стукнула Добрилу по лбу.

— А на него, безобразника мне и смотреть неохота, — объявил Чудя, которому совсем не хотелось вступать в бой с противником в два раза тяжелее и шире себя. По размерам Добриле как раз подходила Матрена. — Даже и рядом стоять противно! Одна беда от него, пчел в деревню водит… Матрешеньку мою уронил… так его, мни его, супостата, за волосы хватай!

— Ну, погоди у меня, — проворчала Матрена, поймав за ногу, не успевшего уползти Добрилу.

— Ну, погоди, Добрило! — подхватил Чудя. — Мы вот тебя!..

— Это она тебе, а не мне сказала, — сообщил бортник, оказавшись неизвестно каким образом сверху соперницы. Задавленная Матрена под ним возилась и сердито жужжала, как чудо-пчела.

— Матренушка! Березонька белая! Ты кому погодить велела? — сладким голосом полюбопытствовал Чудород, заглядывая под Добрилу и тут же пугливо отступая.

— Ой! — крикнул вдруг кто-то в толпе, укушенный пчелой.

— Ох! — взвизгнул Добрило, схватившись за щеку.

— Ай! — заплакала тонким голосочком девчонка.

Добрило вскочил с Матрены и унесся за товарищами к пруду.

— Ой! Ай! — передразнила Матрена, вставая на ноги и с недружелюбием глядя на односельчан. — Будет вам сейчас и «ой» и «ай», растяпам. Напустили поганцев в деревню!.. Ох! — воскликнула она и затрясла ужаленной рукой.

— По домам, ребята! Прячемся! — загалдели односельчане.

Улица быстро опустела.

— А куда ж все подевались? — спросил Добрило, окунувшись в пруд.

Все четверо медоходов стояли мокрые по пояс в воде и стучали от холода зубами.