Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [18]

— Много с тебя будет, жадный человек! — заявил он перевозчику. — Ты должен по справедливости дать нам что-нибудь взамен.

Веприк не успел напомнить греческому скандалисту, чем кончились его поиски справедливости при дворе киевского князя, из-за которых они должны были сейчас бежать из города.

— Дай нам в обмен мешок гороха! — нудил грек.

— Где я возьму тебе мешок гороха?! — рассердился на него лодочник.

— Ты должен вернуть хотя бы половину этой прекрасной монеты!

— Так бы сразу и сказал, — успокоился лодочник и полез в лодку под лавку.

Вылез он с топором. Не успел Фукидид закричать о кровожадности и свирепости русских лодочников, как мужик ловко разрубил монетку пополам. Одну половинку он вернул, а вторую с большим удовольствием спрятал у себя.

Веприк, сидя в лодке, прощался с уплывающим от него Киевом: он не полюбил его и был бы рад, что уезжает, если бы рядом сейчас был батяня. Он не жалел о потерянных мехах и золоте: Веприк привык иметь немного, а если ему требовалась новая вещь, он делал ее сам — из дерева или глины, которых вокруг всегда достаточно. Маленький охотник не позволял себе унывать, он знал, зачем едет домой: ловить дракона. А там видно будет… Было бы еще видно, как его ловить, этого дракона.

До вечера шли они с греком по лесной дороге в компании других пеших путников. На лужах потрескивал ледок и люди были все румяные, взбудораженные первым морозцем. На половину греческой монетки купили себе много еды и кресальце — огонь высекать. Вместе с несколькими попутчиками переночевали в придорожной деревне. Фукидид интересно рассказывал о родных краях, но, Веприку казалось, много врал: трудно поверить, что где-то зимой не бывает снега.

На следующий день дорога стала пустеть. Веприк уже с опаской прислушивался к доносившимся время от времени шагам: не разбойник ли? Ближе к вечеру он свернул с дороги и повел своего греческого спутника так, что солнце светило им в левый бок.

— Куда это мы направляемся? — забеспокоился Фукидид. — Ты что, хочешь, чтобы я сломал себе ногу в этих буреломах?

— Страшно одним на дороге, в лесу-то веселее. Да и ночевать где-то надо.

— Как?! Ты хочешь сказать, что и сегодня мы не дойдем до твоей деревни?!

— Сегодня не дойдем, — с уверенностью ответил мальчик. — Нам идти еще недели две.

— А! — вскричал Фукидид — Коварный маленький дикарь! Ты заманил меня в лес, чтобы убить! О, я несчастный! Что ж ты медлишь? Бей меня в темя своей ужасной дубиной!

Веприк с удивлением снизу вверх посмотрел на греческого гостя: Фукидид хотя и не отличался богатырским сложением, однако был взрослым мужчиной, и довольно высоким, — против худенького белобрысого восьмилетнего мальчика. Стукнуть было нечем. Веприк вздохнул: скандальный попутчик уже успел надоесть ему.

— Нету у меня дубины, дядя Фукидид, — сказал он.

— А! — с облегчением воскликнул грек. — Тогда пошли дальше.

Веприк не стал ему напоминать, что в лесу можно отломить по десятку ужасных дубин с каждого дерева.

На ночь он заставил Фукидида забраться в большое высокое дупло на дубе, и, хотя грек еще несколько раз принимался жаловаться, что юный спутник хочет его смерти, они провели ночь очень уютно.

— Мы будем ходить по вашей ужасной стране, где нет даже дорожных указателей. В конце концов мы замерзнем и умрем, — заявил грек, узнав утром, что на дорогу они возвращаться не собираются.

— Нет, — возразил Веприк. — Вот, посмотри, дядя Фукидид. Видишь, на пне мох? И вон на том тоже, и на том. Видишь, мох гуще растет с одной стороны, а с другой — лысина. Вот нам и надо в ту сторону, куда мох показывает, тогда придем к реке. А там уж до дома рукой подать. В лесу не заблудишься.

— О боги! И мы пойдем туда, куда показывает какой-то дурацкий мох? Непонятно, кто глупее — он или мы… И что мы будем есть? Что ты суешь мне эти отвратительные сырые грибы?.. И почему себе взял больше, чем даешь мне?.. Я бреду по ужасному русскому лесу по колено в снегу…

Фукидид не замолкал ни на минуту, а Веприк мрачно молчал, сгорая от желания накормить грека мухоморами.

— А это что? О! Еда! Боги сжалились надо мной! — завопил Фукидид, обнаружив в маленьком углублении под веткой осины три лесных ореха.

— Не трогал бы ты чужое, дядя Фукидид! — сказал Веприк. — Тебе это все равно на один зуб, а белке — запас.

— Ну вот еще! Белка себе еще найдет, а я умираю с голоду! — объявил грек, готовясь ворованным орехом закусить обед из большого ломтя хлеба и спелой ежевики. — Ай!

Еловая шишка врезалась ему в глаз и отлетела на землю. Это была очень увесистая шишка, белке было тяжело кидать ее, но результат вознаградил старания: греков глаз опух и стал наливаться синевой.

— Ты! Ужасная русская белка!.. Только в вашей дикой стране белки могут быть такими кровожадными! Ай, как больно!.. Ну где еще белка может напасть на человека?

Вечером Фукидид попытался сбежать. Им снова повезло: нашлось большое удобное дупло, но Фукидид отказался в него лезть.

— Если разобраться в этом вопросе, — заявил он, — дупло — не такое уж безопасное убежище.

— В дупле безопаснее, чем на земле, — начал объяснять Веприк. — Туда не добраться ни волкам, ни вепрям, да и медведь в дупло не полезет. Если только рысь… дядя Фукидид! — невероятная догадка осенила юного охотника. — Скажи честно: ты боишься, что на нас нападет белка?!