Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [12]

— 6 ОСЕННЯЯ ДОРОГА В КИЕВ

Приведя вечером Дуняшку к сестре, Тетеря незаметно сунул Чернаве берестяной кулек с малиной. Чернава вытащила горсть ягод и принялась с аппетитом жевать. Тетеря погрозил сестре кулаком и показал, что малиной следует задобрить Дуньку, чтобы не плакала без татки. Дунька обрадовалась и переселение к тете тут же одобрила.

Бабушка покричала, поругалась, стукнула один раз Веприка по лбу и один раз — Тетерю по уху, а потом принялась хлопотать, собирать им еду в дорогу.

Обычно в деревнях раньше осени не охотничали, поэтому у Тетерева в запасе меха было немного: по дюжине шкурок куницы, рыжей лисы, чернобурки да горностая. В те времена ценный мех служил людям вместо денег и Тетеря оставил себе на всякий случай.

В одиночку он мог добыть за зиму до тысячи шкурок мелких зверьков и еще, сколько получится, рысей и лосей. Медведя Тетеря старался обходить стороной, хотя его шкуру и мясо выгодно можно было продать и обменять. Не к лицу было охотнику наживаться на хозяине леса. Да и опасно.

Путешественники погрузили мех, еду и золотой клад на батины охотничьи санки, поклонились бабушке и, не дожидаясь, пока встанет солнышко, двинулись в дорогу. Тетеря уже бывал в Киеве не раз, когда ходил с товарищами менять меха на полезные и красивые вещи: стальные ножи, гребешки, иголки, стеклянные бусины, ленты шелковые, железный ларец с узорами, павье цветное перо Дуняшке на забаву. Путь в Киев лежал через березовую рощу, по знакомым деревням, а потом — пару дней чащей, до наезженной и нахоженной дороги, идти по которой было легко и которая за неделю приводила пешего путника прямо к стенам столицы.

В лесу и на полянах царило большое оживление. Звери были заняты тем же, чем люди: хлопотали, запасали земную благодать на зиму. Белки с деревьев сердито свистели на пешеходов, явившихся забрать у них орехи и шишки, заготовленные на зиму. Конечно, такие хорошие орехи, каждый норовит стащить для себя, вон — даже санки не поленились взять. Идите мимо, долговязые, и без вас грабителей хватает: дятлы, сороки, чужие белки… Проходи мимо, борода, а то вот я тебя! Небось шишкой в макушку не хочешь? Глупые, синекрылые сойки сновали, как хозяйки в большой семье, прятали запасы под кору, в ямки между корней, под камушки: там семечку, тут орешек, украденный из белкиного клада. Засунет и забудет. Лесные мыши таскали зернышки, наполняли подземные кладовочки. Далеко за оврагом, на соседнем холме стоял треск — медведь тоже делал запасы в малиннике, все — себе в брюхо. Нагуляет жир и ляжет спать до весны. Все звери ели до отвала, старались встретить зиму растолстевшими, чтобы не страдать от холода.

Радостно было смотреть на живую кутерьму, такую беспорядочную с виду, но для лесных обитателей не менее важную, чем для людей их великие заботы.

Благодаря теплой осени деревья не все еще переменили летний наряд. Клены, по своему обычаю переодевшиеся раньше остальных, уже алели резными верхушками, а каштаны беззаботно растопыривали совершенно зеленые листья. Березки еще только примеряли желтенькие наряды: стояли наполовину в зелени, наполовину — в золоте. Коренастые дубы, лесные князья, шелестели подсохшей, молочно-коричневой, словно выкованной из меди, листвой. Рябинки вдоль оврагов сияли всеми оттенками пламени: кто насколько успел покраснеть, от цыплячьего, бледненького, до густо-малинового. Будто облитые свежим медом, стояли группки осин в темно-желтом облачении и повсюду залихватски рыжели сохнущие папоротники. Мохнатые ели, не принимающие участия в ежегодном карнавале, угрюмо темнели черно-зеленым мехом, зато под ними светились семейки лисичек и разноцветных сыроежек.

Мелкие дождики мыли и полировали всю эту лесную красоту, так что, когда в ясную минутку, бросишь взгляд на листву над головой, каждый листик горит насквозь, как редкий драгоценный камень: алые рубины, золотой и медовый янтарь с северных морей, зеленые изумруды всевозможных оттенков… Радостное, обильное, богато украшенное ладушкино царство!

Веприк засмотрелся на солнце сквозь сияющие листья: батяня подкрался, тряхнул ветку и в лицо мальчику посыпался водопад холодной мелкой росы!

— Вон сороки полетели, смеются, — ворчал Веприк, утирая лицо рукавом. — Говорят, мальчик такой умный в лес пришел, а батя у него хуже дитяти.

Под ногами пружинил нарядный цветной ковер. Тетеря шел в одной рубахе, русские тогда вообще осень за холодное время не считали. Дождик иногда мочил его легкую одежду насквозь, зато потом солнышко быстро сушило. Веприк отнесся к путешествию посерьезнее: надел кожаную рубашку с меховым краем, в которой ему очень скоро стало жарко. Тогда он тоже надел простую холщовую рубаху, а на нее для тепла — еще одну такую же. Тетеря, выбирая дорогу, тащил свои саночки овражками и звериными тропками, а Веприк топал сзади налегке, рыскал по кустам и в конце концов объелся ягодами так, что ойкал при каждом шаге. Ночевали в ложбинках, на ночь клад закапывали, а ложились с большим удобством на санки, поверх роскошных мехов. Накрывались медвежьей шкурой.

В одном месте батя поднял руку и указал глазами на сосновую ветку, дрогнувшую впереди. Веприк, имевший привычку всегда следить за тем, что делает батяня, немедленно остановился и, напрягая изо всех сил глаза, вгляделся в густую хвою. Через некоторое время он обнаружил, что сосновые иголки едва прикрывают большую рысь, припавшую к ветке, и удивился, как он сам не заметил зверя. Рысь, не отрываясь, глядела в намеченную точку под собой — туда, где должны пройти путешественники и где удобно будет упасть на шею одному из них. Конечно, рыси намного меньше тигров, но эти коренастые кошки очень тяжелы и в прыжке способны сломать шею лосю.