Как Веприк, сын Тетери, маманю спасал - [11]

Тетеря протянул руку к сундуку в углу, большому, с провалившейся крышкой. Соскучившийся юный волк тут же сунул туда же нос и разочарованно повертел мордой: едой не пахло. Волк понюхал соседний сундук и там его, видимо, что-то заинтересовало: он подвинулся поближе и покусал иссохшую деревяшку.

— Не знак ли это? — прошептал Тетеря дрогнувшим голосом.

Он только тронул крышку и сундук с внезапным шумом рассыпался в щепочки. Волк отпрыгнул, а на землю хлынул поток маленьких блестящих фигурок, желтовато поблескивавших, когда на них попадал свет. Посветив над находкой, Тетеря и Веприк обнаружили, что сундук был полон крохотных золотых лошадок, искусно сделанных со всякими деталями: развевающимися, словно на бегу, гривами, маленькими седлами на спинах, копытцами и даже уздечками. У кладоискателей языки отнялись от такого чуда. Видимо, народ похороненного здесь воина верил, что лошади приносят удачу и очень любил их.

— Спасибо тебе, добрый богатырь! — прошептал Тетеря, когда к нему вернулся дар речи. — Как тебя благодарить, я и не знаю…

Он украдкой поглядел на молодого волка: не будет ли еще знака. Тетеря верил, что душа древнего богатыря могла жить в зверях и птицах. Но волчонок, соскучившись любоваться на странных глупых гостей, которые, похоже, все равно не могли найти ничего вкусного, зевнул и потрусил назад в темный проход, и охотник решил, что таким образом ему дают понять, что пора оставить хозяина в покое. Отвык, наверно, богатырь от разговоров за тысячу лет. Охотник, торопясь, дрожащими руками, сгреб богатство на медвежью шкуру и, в последний раз поблагодарив за помощь, повел сына из подземного жилища.

Пройдя несколько шагов от богатырского кургана, они вынуждены были остановиться, чтобы прийти в себя после пережитых волнений, но, как оказалось, волнения еще не кончились. Веприк оглянулся на курган и обнаружил, что нор в нем гораздо больше, чем он заметил вначале — не меньше дюжины. И из каждой выглядывало по волку, а возле некоторых их стояло по паре и больше. Все звери, моргая желтыми глазами, молча смотрели на людей.

— Батя, ты спрашивал, много здесь волков или мало, — хрипло проговорил Веприк.

Тетеря исподлобья поводил глазами по сторонам и снова взвалил на спину шкуру с золотыми конечками.

— Они не нападут, — успокоил он мальчика. — Пойдем. Только не беги.

Звери все так же неподвижно смотрели им вслед. Вдруг на вершине кургана один из волков протяжно, низко завыл, словно ветер в ущелье, и мало-помалу его голос подхватили остальные волки.

— Почему они нас не тронули? — не веря, что остался жив, спрашивал на ходу Веприк. — Может, это значит, что богатырь на нас не сердится? Или в благодарность, что мы их маленького не обидели, который за нами увязался… Батянь, а чего они воют?

— Разговаривают.

— А вдруг — не к добру?

— Это когда собака воет, тогда не к добру, потому что собака гавкать должна. А волк — наоборот, должен выть, на то он и волк.

— А если волк загавкает — тогда не к добру?

— Тогда точно не к добру, — развеселился Тетеря. — Это значит, что ты, бедолага, головой где-то сильно стукнулся, слышишь, чего не бывает.

Обратный путь был совсем не таким безрадостным, как путешествие к кургану. Охотники шли бодро, их тяжелая драгоценная ноша оттягивала плечи, но веселила душу, словно они уже спасли маманю. Пройдя болотце, разложили костер и поужинали сухим хлебом и половиной пирога с кашей.

— В давние-стародавние времена, — рассказывал отец, — на том самом месте, где мы с тобой сидим, лес не рос, а росла трава. А на траве паслись чудо-кони. Люди тогда были с лошадьми на равных. Золота у них было, как у нас репы в огороде. Не было над ними ни князей, ни старост. Спали они на земле под открытым небом, а для своих погибших богатырей строили под землей избы побольше нашей, и клали туда полезные вещи и золото. Вот от них и остались в наших лесах эти курганы.

— Батянь, так ты еще такие курганы знаешь?

— Знаю, конечно, мне дедушка твой показывал. Кому ж знать, как не нам, Лешакам?.. Только ты обещай никогда больше туда не ходить! У живого украсть плохо, а у мертвого — в десять раз хуже.

— А как же мы с тобой — ничего, что лошадок золотых унесли? Не будут на нас мертвые сердиться?

— Не знаю, — мрачно признался Тетеря. — После будем беспокоиться, когда маманю спасем.

Охотники вырыли неглубокую яму, ссыпали туда драгоценные фигурки и легли сверху спать, а шкурой накрылись. Утром собрали клад и через некоторое время после полудня уже подходили к лесной опушке напротив родной деревни.

— Завтра пойду в Киев, — сказал Тетеря.

— И я с тобой, — сказал Веприк.

— А с Дуняшкой и бабушкой кто останется?

— Я с тобой, — опустив глаза повторил мальчик.

Тетеря долго смотрел на сына и чувствовал, как шатается его маленький детский мир, стоявший раньше, словно на двух могучих деревьях, на маме и батьке.

— Ладно, — сказал наконец Тетеря. — Дуньку отдадим тете Чернаве, а бабушка сама за собой присмотрит… Пойдем поскорее, посмотрим, как они там. Доглядела ли бабушка за внучкой?

— Доглядела, — уверил его Веприк. — Я их в избе запер, чтобы Дунька не потерялась… Ты, батяня, иди вперед, иди, не жди… я еще вон малинки домой наберу.