Как в индийском кино - [19]

– В каком смысле? – удивилась я.

– В прямом – она не могла передвигаться самостоятельно, – объяснил Красавчик. – То есть по квартире Валентина Дмитриевна тогда еще худо-бедно ходила, но вот по лестнице… Да и жила она на четвертом этаже. Трифонов же, извините, не мальчик, а она – не пушинка. Одним словом, друзьями они не расстались. Видимо, Трифонов ожидал, что Вадим Сергеевич уговарит его остаться, пообещает прибавить зарплату, попробует как-то его задержать, а тот не стал, он просто купил матери квартиру на первом этаже и оборудовал лестницу специальным съездом для инвалидной коляски.

– То есть к нему Смирнов не обратился бы за помощью? – уточнила я.

– Вы полагаете, что Вадим Сергеевич где-то скрывается? – спросил он.

– Не исключаю, – уклончиво ответила я.

Красавчик подумал, а потом уверенно сказал:

– Нет! Не думаю!

Весь этот разговор мы вели в коридоре около двери в ту комнату, где меня ждал с отчетом Куратор, но если он и был недоволен задержкой, то виду не подал. Мой отчет, включая и услышанное от Твердохлебова, и план действий он выслушал молча и только спросил:

– Можно верить тому, что уголовники здесь ни при чем?

– Сомов дал слово вора, а такими вещами не шутят, – серьезно ответила я.

– Хорошо, действуйте и постоянно держите в курсе Михаила Ивановича, – приказал он.

Услышав такое, Красавчик вскочил со стула и чуть-чуть поклонился, а у меня от омерзения комок к горлу подкатил – ну можно ли быть таким подхалимом?

– Вы мне не доверяете? – удивилась я.

– Вы спросили, не подумав, – холодно заметил Куратор. – Будь иначе, вы бы здесь не сидели. Дело в том, что кто-то может просто не захотеть с вами общаться, а уговаривать этого кого-то у нас нет времени. Вот в этом случае Михаил Иванович проведет некоторую работу, и человек станет очень общительным.

– Понятно, – сказала я, хотя вопросы у меня остались.

– Кроме того, вам будет целесообразно все время расследования жить в апартаментах Вадима Сергеевича, думаю, он не обидится, – предложил-приказал Куратор.

– Спасибо, но дома мне удобнее, – попробовала возразить я.

– Я не сказал удобно, я сказал целесообразно, – ровным голосом поправил он меня.

Я поняла, что он уже все решил и мне остается только подчиниться. Не скажу, чтобы мне это понравилось, но деваться было некуда – банковал он. Потом я подумала и решила, что работы мне предстоит большой вагон и маленькая тележка, плюс необходимость отчитываться перед Куратором, плюс мне могла потребоваться помощь Красавчика. Так что лучше всего мне действительно временно переселиться в офис, да и кормят там отлично, а самой мне готовить некогда.

– Вы правы, господин Куратор, это действительно будет целесообразно, – согласилась я.

– Идите, – разрешил он.

Мы с Красавчиком вышли, и я с большим интересом спросила:

– Ну и что это за некоторая работа?

– Не то, что вы подумали, Татьяна Александровна, – невозмутимо ответил Красавчик. – Просто любой человек где-то работает и кому-то подчиняется. Если он не хочет с вами разговаривать, всегда можно обратиться к его руководству и попросить убедить своего подчиненного быть более откровенным. А поскольку в успехе вашей работы заинтересованы очень влиятельные лица, то и аргументы у них появятся весомые, но все в рамках закона.

На улице, куда Красавчик вызвался меня проводить, я с удивлением обнаружила свою начисто вымытую машину, но это ненадолго – погода-то не изменилась. То есть немного подмерзшая за ночь земля уже начала потихоньку опять расползаться в грязную кашу под колесами проезжавших машин и от мелкой мокрой гадости, которая сыпалась с неба. Сев в машину, я обнаружила, что бензобак заполнен под завязку. Это было уже слишком. Я высунулась из машины и сварливо спросила у не успевшего еще уйти Красавчика:

– Как я поняла, мою машину ночью на заправку гоняли?

– Ну что вы, Татьяна Александровна, – улыбнулся он. – На свете существуют еще и канистры.

Мне стало стыдно, что до такой простой вещи я не додумалась сама, и, нехотя буркнув извинения, отъехала, одновременно решая, куда сначала направиться. Милиция, конечно, хорошо, но мы и сами с усами, так что нужно навестить Венчика. Этот очень общительный бомж-философ (причем бомж по убеждению и образу мыслей, ничуть не тяготившийся своим положением) в данном случае был незаменим. Он шнырял по всему городу, имел массу полезных – в том числе и для меня – знакомств и пользовался среди своих коллег определенным авторитетом как человек, способный поддержать любой разговор. Память, в том числе и зрительную, Венчик имел феноменальную, что делало его порой просто бесценным. Главное – застать его дома, то есть в своем подвале, потому что искать еще и его по всему городу мне было некогда. Хотя, с другой стороны, ну какой вменяемый человек добровольно выйдет на улицу в такую дрянную погоду?

Венчик оказался на месте и, как всегда, весел и радостно оживлен – я вообще ни разу не видела его унылым или подавленным.

– Ой, гости какие! – радушно приветствовал он меня. – Здравствуй, матушка Татьяна Александровна! Проходи, садись!

– Венчик! Только без притч! – с ходу сказала я, потому что он был ходячим сборником всевозможных историй, которые охотно рассказывал к месту и не очень. – И садиться я тоже не буду!