Как удар молнии - [2]

Но это — только начало…

Проходит не так много времени, и новые взрывы порождают новое пламя, уничтожающее один за другим прочие более-менее значительные города повсюду — и уже совершенно не важно, в каком порядке оно это делает, потому что никому не суждено уйти от возмездия. Они гибнут по очереди, и никто, ни один человек в мире не в силах остановить этот процесс — однажды начавшись, он будет продолжаться до тех пор, пока не достигнет своего зловещего победного конца. Облака пыли вздымаются в воздух, больше и больше, скрывая от обитателей обреченной планеты Солнце, которому все труднее становится пробиться вниз сквозь плотную завесу тьмы. Его лучи здесь бессильны — зато там, под покровом ночи, ставшей вечной, действуют другие лучи, всепроникающие и неумолимые, настигающие своих жертв повсюду. И они планомерно уничтожают заразу, расплодившуюся по всей Земле в немереных количествах; подчинившую себе всех и вся, переделавшую весь мир под свои извращенные, противоествественные нужды; пролезающую во все какие есть дыры и опустошающую их до остатка, лишь бы удовлетворить потребности, не имеющие границ; вирус, возомнивший себя венцом творения, которому стало тесно у себя дома настолько, что он даже начал выплескиваться наружу, пытаясь вырваться за пределы доступного — самую большую ошибку природы, именуемую ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. Пройдет намного больше времени, и однажды все начнется сначала, и тогда, может быть, эволюция примет новое, совершенно иное направление, но сейчас никому не дано об этом знать…

Раньше эта картина часто представала передо мной во сне.

Позже я стал видеть ее не только во сне. Достаточно было закрыть глаза.

* * *

«Скажи, имеет ли один человек право решать судьбу всего человечества?»

«Так не бывает.»

«Что значит — „не бывает“?»

«Не может один человек решить судьбу всех.»

«А ты представь, что может. Представь, что твое решение может спасти или погубить всех. Имеешь ли ты право принять такое решение?»

«Я не знаю.»

«Не знаю — это не ответ!»

«Но я действительно не знаю! И потом, мне это все равно не грозит.»

«Никто не может быть ни в чем уверен. Я ведь даже не спрашиваю, какое решение ты бы принял. Я спрашиваю — стал бы ты принимать его вообще?»

«Не знаю. Все зависит от ситуации.»

«Неправда. Наша логика проста. Есть только два ответа — да или нет.»

«Да, но эти ответы могут быть в разных комбинациях…»

«Нет. Почему ты считаешь, что на один и тот же вопрос можно один раз ответить да, а другой раз — нет? Ведь это будет означать, что один из этих двух раз ты обманул!»

«Ты меня запутал. Я не знаю.»

«Ты слишком часто повторяешь эти слова — „не знаю“. Это говорит о твоей слабости.»

«Всякий человек слаб.»

«Но тот, кто ничего не знает, наиболее слаб. Так имеешь ли ты право? Да или нет? Можешь ли ты решить судьбу одного конкретного человека? Представь себе, кого сам хочешь. Можешь ли себе позволить определить его будущее?»

«Не всегда…»

«Да или нет?»

«Иногда, наверное… Может быть, хватит? Мне это надоело, слышишь? Я не хочу отвечать на твои дурацкие вопросы!»

«Тебе придется отвечать на мои вопросы! Потому что однажды тебе задаст их жизнь, и ты не будешь знать, что сказать. Так что гораздо легче будет, если ты сейчас ответишь мне. Ты сказал — иногда. Значит, есть ситуации, когда можно это делать? Значит, ответ — да?»

«Кажется, так…»

«Итак, ты сказал — да. Хорошо. Но если ты можешь решить судьбу одного, то можешь ли решить судьбу десяти?»

«Я не… могут быть разные случаи…»

«Почему — разные? В чем разница? В чем? Если ты можешь принять решение для одного, что мешает тебе принять его для десяти? Для тысячи? Миллиона? Миллиарда?»

«Но это же совсем другое!..»

«Почему? Почему это другое? Где разница? Где проходит граница? Объяснишь?»

«Это все слишком сложно…»

«Ничего сложного! Подумай и скажи, может ли один принять решение за миллиард? За всех?»

«Я НЕ ЗНАЮ!»

«Это не ответ! Да или нет? ДА ИЛИ НЕТ? Д А И Л И Н Е Т???!!!»

* * *

Я очень долго шел к этому дню.

Мне приходилось быть предельно осторожным. Любой неверный шаг, любая ошибка или просто недосмотр, неучтение пусть даже ничтожного фактора могли привести меня к гибели, а весь мой план — к провалу. Но я научился осторожности и не допускал ошибок.

Я никогда не шел напролом. Я вообще — не шел. Я полз, медленно-медленно продвигаясь к очередной ключевой точке. Когда надо было, я срывался с места, чтобы мгновенно проскочить опасный участок — если я абсолютно точно знал, где именно после этого окажусь. Иногда я все равно вынужден был рисковать, но я всегда сводил риск к минимуму.

Я потратил очень много времени, чтобы нащупать подходы ко всем нужным людям. Мне требовалась настоящая, достоверная информация — и я находил себе осведомителей везде, где это было возможно. Им никогда не пришло бы в голову, что некто, ничем не примечательный на первый взгляд человек среди прочей чепухи задает им совершенно определенные вопросы для совершенно определенных целей. Я собирал сведения по крупицам, отделяя зерна от плевел. Поначалу было сложно — у меня не хватало опыта, и не сразу выработалось чутье, какой информации можно доверять, а какой — нет. Дважды я шел по ложному следу, но, к счастью, успевал остановиться раньше, чем этот след увел меня далеко в сторону, а то и в ловушку. Но со временем добытые мной знания начали складываться в нечто цельное, и чем четче вырисовывалась картинка, собранная из разбросанных по самым разным местам фрагментов головоломки, тем легче становилось добыть недостающие части.