Как убивали Сталина - [59]
Сплошная контрреволюционная галиматья в письме махрового врага Советской власти, подписавшегося «И. Кор». В связи со статьёй Сосновского «Непоправимая ошибка» этот его корреспондент пишет: «Эти махровые, пышные цветы подлости, подхалимства отравляют не только жизнь Нескучаевым, но и сотням, тысячам других честных людей у нас в Союзе. <…> Вы, безусловно, правы. Режим царской России создавал условия для пышного развития исправничества и губернаторства с их беззаконием и беззастенчивым угнетением широких масс. Но скажите, пожалуйста, на какой основе возникли, живут и благоденствуют «трепачи» уездного, областного и даже всесоюзного — мирового масштаба? Почему здесь Вы говорите, что личности виноваты, а не режим? <…> Такими, как Штанько, заполнены все советские учреждения, нет ни одного советского учреждения, где бы не было своих Штанько… Почему же всё это существует? И режим этот поголовно везде, начиная с острова Врангеля и кончая Кремлём. <…> Наши газеты пишут о режиме в Польше, который создал концентрационный лагерь в Картуз-Березе на 5 тыс. человек! О, ужас, срам, позор! Лагерь! На пять тысяч человек! Это каторжный режим! Ну, а у нас, тов. Сосновский, нет этих лагерей? Мы чисты, как голуби: «Гром победы раздавайся!» И что значит польский лагерь на пять тысяч человек с нашими мировыми масштабами?»
Нагло и цинично излагает всю свою контрреволюционную историю осуждённый по делу трудовой крестьянской партии (ТКП) Серёжников. Этот враг открыто в своём письме позволяет себе гнусные выпады против Советской власти и партии, их руководящих органов, против коллективизации, восхваляет правых оппортунистов и особенно гнусно инсинуирует против НКВД, обвиняя его органы в терроре, пытках и провокации. Вот некоторые выдержки из письма этого распоясавшегося врага, осмеливающегося просить своего освобождения у Советской власти, как якобы уже искупившего свою вину: «Ни режим тюремной камеры, ни подвалы ГПУ не заставили меня признаться в том, в чём я не был виновен. Мы — уцелели, хотя побуждение покончить с собой было у многих и многих (в том числе и у меня). <…> Издерганные тюрьмой нервы рисовали картины одна хуже другой… Между тем следователь искусно играл на чувствах»…
Описывая процесс признания им необходимости подтвердить свою «мнимую вину», Серёжников пишет: «<…> Партия ищет выхода и оправдания своих ошибок с принудительной коллективизацией и решила пожертвовать рядом спецов, обвинив их в саботаже и вредительстве делу коллективизации. <…> Посулы сразу облегчить режим, дать свидание и возбудить ходатайство о выпуске, перспектива спасти семью — пересилили нравственную чистоплотность и привели к тому, что я попросил бумаги и написал признание… <…> в 1925 г. Рыков А. И. провёл свой проект 77 млн. фонда на «реорганизацию крестьянского хозяйства», и этот фонд мы использовали со знанием дела и добросовестно. В два-три года мы заложили очаги культурного крестьянского хозяйства, и оно пустило корни и уже показало себя к 1928 г. <…> Но вот гром с неба, появление нового курса, шквал принудительной коллективизации на селе, забраковка всего дела нашего, смена руководства (Рыков, Смирнов А. П., Томский и др.), появление на сцене «ТКП» и всё последующее»…
Двое сотрудников научно-исследовательского института птицепромышленности Наркомпищепрома СССР Бояркин и Гармаш настоятельно просят Сосновского разоблачить в печати их директора Лосева, обвиняемого в антипартийных поступках. При этом они просят Сосновского опубликовать стихотворение, в котором «все слова соответствуют действительности». Приведём лишь некоторые места из этого контрреволюционного стихотворения:
Необходимо добавить, что письма, которые действительно заслуживают внимания и требовали вмешательства редакции «Известий», как правило, игнорировались и вместе с контрреволюционной перепиской Сосновского сваливались в архив. Злостнейшие контрреволюционные письма не сдавались в НКВД (по установленному порядку), а собирались в папках у Сосновского.
Мне кажется, что в порядке очистки аппарата редакции «Известий» следует освободить Сосновского, который и теперь не нашёл ничего лучшего, как представить никуда не годную жульнически протаскивающую прославление Троцкого статью.
Прошу это санкционировать.
7/IX Б. Таль»
Санкцию «освободить Сосновского» дали быстро, а вскоре выдали и санкцию… на его арест. Такой была только 1-я реакция на послание Хрущёва «лично тов. Н. И. Ежову»…
Между тем, осознавая страшные последствия нарождающегося ягода-ежовского и бериевского произвола, Сосновский действительно, получая в свой адрес страстные и предельно откровенные разоблачительные письма читателей, отбирал среди них тех, кто так или иначе был против нового режима. Он понимал, что, если понадобится, можно(!) будет опереться на этих бесстрашно и искренне высказывающихся людей.
Сегодня, глядя из Будущего на то, что происходило тогда, нельзя не сравнивать факты и… нельзя не делать выводы! Как это не печально, но напрашивается признание, что в который уже раз с приходом новой власти для широких масс мало что сразу меняется. Каждый раз требуется проявить терпение. И это объяснимо и оправдано. Вместе с тем всегда: тот прав — у кого больше прав! Так было до 1917 года. Так было после. Так есть и сейчас. И не только в России!!! Наряду с этим материально при социализме большинству (и заметно!) жить было лучше, хотя и имела место чаще всего обидная, угнетающая уравниловка для трудяг и лентяев, для талантов и серостей, для принципиальных и поддакивающих граждан… Она и погубила этот «казарменный социализм».
Иосиф Давыдович Кобзон дал документальное согласие на издание своих воспоминаний и размышлений в форме литературной записи «Иосиф Кобзон Как перед Богом», автором которой является Николай Алексеевич Добрюха.
Монография составлена на основании диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, защищенной на историческом факультете Санкт-Петербургского Университета в 1997 г.
В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.