Как убить литературу. Очерки о литературной политике и литературе начала 21 века - [75]
Сегодня ситуация в чем-то близкая. Разве что на смену стадионам, где тысячи молодых людей слушали стоящего «в эстрадных софитах» поэта, пришли виртуальные стадионы, где эти самые тысячи читают, поют, тараторят стихи друг другу.
Да и причина незнакомства с серьезной современной поэзией сегодня диаметрально противоположная. Цензура замалчивания сменилась цензурой забалтывания. И этот новый вид цензуры не является результатом целенаправленной идеологической политики. Такова сама природа популистских режимов, возникших в последние лет двадцать на постсоветском пространстве, да и на Западе (в берлускониевской Италии, в США при Трампе). Того, что Умберто Эко назвал «медийным деспотизмом» (despotismo mediatico)[160]. Манипулирование массовым сознанием не через блокирование информации (разве что незначительное), а, напротив, через ее избыточность. То, каким образом эта избыточность (и вызываемая ею дезориентация) используется для манипулирования, – уже другой разговор. К нашей теме прямого отношения не имеющий.
Главное, избыточность поэтических текстов двадцатого и начала нынешнего века вызывает близкий эффект дезориентации. Особенно у молодых читателей, которых школьная программа едва успевает обучить элементарной навигации хотя бы в доброй старой классике.
Что с этим делать?
С одной стороны – собственно, ничего. «Let him play his music», как говорил шекспировский Полоний; или, в переводе Пастернака: «А впрочем, вольным воля, спасенным рай». Фольклорная или любительская поэзия существовала всегда; сегодня ее стало просто чуть больше. Те самые добавившиеся пять-шесть процентов, которыми нас радуют опросы. Пусть себе растут и дальше – и «все вот эти тусовки поэтические», посещаемые энергичными юнцами и юницами, и чинные вечера поэзии из серии «Под сенью бабушек в цвету»… Может, в какой-то момент количество перейдет в качество.
С другой стороны, само собой (как учит второй закон термодинамики) перейти что-то может только в хаос и тепловую смерть.
Разумеется, кроме потребителей фольклорной поэзии есть другие. Прежде всего, сам поэтический цех – кодекс профессионализма пока еще требует некоторого интереса к тому, что пишут коллеги, – хотя этот интерес всё более сужается.
Есть филологи и литературоведы (чаще всего – те же стихотворцы). Но все они из тех, кто читает современную поэзию, так сказать, «по работе».
Проблема в другом читателе. В том, кто, с одной стороны, не относится к «цеху», с другой – не является ее случайным потребителем либо самодеятельным «производителем».
Кто читает, любит и стремится понять серьезную современную поэзию не «по работе» и не только ради удовольствия. А чтобы что-то понять о себе и о меняющемся мире, о своем месте в нем. Что, конечно, не исключает непосредственного удовольствия от чтения.
Есть точка зрения, что такой настоящий читатель поэзии сам возникнет и сам найдет своего поэта. В одном из самых первых номеров «Ариона» был напечатан диалог Алексея Алёхина и Сергея Гандлевского «Поэтический ландшафт эпохи голоцена» («Арион». 1994. № 4). Поиронизировав на тему филологизации читательского восприятия поэзии[161], собеседники переходят к вопросу о количестве ее настоящих читателей.
«У меня очень давно сложился некий круг людей, – замечает Гандлевский, – чье мнение для меня значимо, и он остается прежним… Одна из самых страшных бед, какие могут случиться с поэтом, это пойти на поводу у читателя… Это, возможно, плохо звучит, но надо стоять, как для тебя естественно, пусть даже и спиной к читателю. Следует серьезней относиться к себе – только тогда читатель сам забежит и заглянет тебе в лицо».
Всё это так – хотя и четверть века прошло, и число читателей, готовых «забежать и заглянуть», сократилось в разы… Пусть даже внешне это где-то противоречит сказанному выше о равенстве поэта и читателя. Но там речь шла только о равенстве сотворчества, возникающем при вдумчивом чтении. Не стоит серьезному поэту гоняться за читателем, активно «коммуницировать» с ним в социальных сетях, подсаживаться на фастфуд быстрого отклика.
Но я сейчас о другом.
Не идти «на поводу у читателя» – а медленно и терпеливо его создавать, выращивать. Есть, худо-бедно, опыт выращивания молодых поэтов, через семинары, лито, литературные школы.
Должна произойти смена парадигмы. С поддержки «писателей стихов» (хотя и их стоит поддерживать) – на поддержку читателей стихов. Совсем не обязательно – будущих поэтов или литературоведов.
Задел для этой системы есть: литературные журналы. Но они больше сосредоточены на освещении внутрилитературной жизни; такова их специфика. Нужны, соответственно, издания – бумажные и/или электронные – с материалами о том, как читать и понимать серьезную поэзию. Порой да, на уровне азов, «для чайников».
Пока такие материалы можно найти только на любительских сайтах – и тоже, соответственно, любительские.
Кстати, в 1960-е – начале 1970-х был совершен рывок – вышло с десяток замечательных научно-популярных изданий по чтению и пониманию поэзии[162]. И это, вместе с возвращением (пусть медленным и неполным) запрещенных прежде авторов, и подготовило того самого читателя, который «подсказывал из зала строчки». Причем поэтам, писавшим далеко не простые стихи.
