Как становятся химиками - [2]

Как раз в ту пору мой одноклассник Андрей Копытов, увлекавшийся радиоделом, раздобыл где-то для травления плат килограммовую банку хлорного железа. Разумеется, не похвастаться приобретением он не мог, и немного хлорного железа в аптечном пузырьке было принесено в школу. Когда я спросил, не может ли он поделиться реактивом, Андрей очень удивился. Вроде бы я ничего не паял, приёмников не делал — зачем мне реагент для травления плат?

Пришлось объяснять, в чём дело. Андрей заинтересовался, мы пришли ко мне домой и принялись… нет, не химичить, а ставить химические опыты. Оказалось, что гидроксид железа одинаково осаждается как едким натром, так и аммиаком. И в отличие от гидроксида меди он не растворяется даже в очень большом количестве нашатырного спирта.

Дом пропах аммиаком, на столе выстроились майонезные банки с подозрительными растворами. Разумеется, родители не могли пройти мимо этого факта.

Ночью, лёжа в постели, я подслушивал, как в соседней комнате спорят папа с мамой.

— Выжжет глаза! — твердила мама.

— Ничего с ним не будет! — возражал отец. — А так хоть чем-то занялся. Ведь пятнадцать лет на носу, а он только и знает, что в потолок плевать!

Я понимал, что речь идёт о реактивах, лежащих под кроватью, в деревянном ящике, где прежде хранились игрушки. Но я не знал, как замечательно окончится родительский спор.

Через пару дней был мой день рождения, пятнадцать лет, и вместо обычных в таком случае подарков мне была вручена банка, где под слоем масла лежал кусок металлического натрия, полулитровая бутылка концентрированной соляной кислоты, а главное — толстый том «Общей химии» Глинки для медицинских вузов!

Ставить опыты с натрием и кислотой я обещал только в присутствии отца (ага, конечно!), поэтому последующие две или три недели были посвящены чтению «Общей химии». Ничего более увлекательного мне с тех пор не попадалось. Оказывается, химия — это вовсе не куча слабосвязанных сведений, которые требуется зубрить, чтобы суметь ответить у доски, а вполне себе нормальная наука, в которой достаточно один раз понять, чтобы потом безо всякой зубрёжки уметь ответить на любой вопрос.

Через две недели никаких тайн в школьной программе химии для меня не было. Первым это понял Владька, которому я решал все контрольные и самостоятельные. Затем это же узнали и остальные двоечники нашего класса. Последней догадалась Галина Августовна.

Галина Августовна была строгим учителем и не терпела, если кто-то пытался списывать во время проверочных и контрольных работ. Для того она прибегала к самому простому, хотя и трудоёмкому способу. Каждая работа предлагалась в восьми вариантах, так что с любой стороны от гибнущего двоечника сидели одноклассники, списывать у которых было нечего. Впоследствии, став учителем, я усовершенствовал этот метод и начал для каждой работы делать по 36 вариантов, так что во всём классе не было ни одной повторяющейся работы. Во всяком случае, это проще, чем бегать по классу и кричать: «Иванов, что ты делаешь в тетради у Петрова?»

Теперь я, сидя на камчатском месте, спокойно решал свой вариант, а Владька сортировал присылаемые нам записки. Затем я делал вариант Владькин, а Владька копировал решения моего варианта и пускал его по рядам. Остаток урока я уже не решал задачи, а только писал уравнения реакций, причём на каждое уходило всего несколько секунд.

Тем не менее, ни за одну работу получить больше четвёрки мне не удавалось. Оценка снижалась за малейшую помарку, а если учесть, что писали мы вставочками, которые приходилось ежеминутно макать в чернильницу-непроливайку, а по чистописанию в чётвёртом классе у меня была сиротская тройка, то помарок в тетради оказывалось более чем достаточно.

В конце концов мне стало обидно, и я подошёл к Галине Августовне с вопросом:

— За что мне снижена оценка?

— Ты списал, — ответила Галина Августовна. — И будь уверен, в следующий раз я тебя поймаю.

В следующий раз была четвертная контрольная работа.

Меня отсадили за длинный лабораторный стол, лицом к классу, так что ни о каких записках и подсказках не могло быть и речи. Через десять минут я объявил, что работа сделана. Галина Августовна мгновенно проверила её и выдала мне следующий вариант, с которым я справился так же быстро. Третий вариант я делал под пристальным взглядом учительницы, которая уже не обращала внимания на весь остальной класс. Четвёртый вариант я закончил, когда до звонка оставалось ещё пара минут.

Тогда на меня обрушилось спецзадание:

— Напиши уравнение реакции индия с азотной кислотой.

Уж этого точно не было, да и сейчас нет ни в какой школьной программе!

— Кислота концентрированная или разбавленная? — спросил я.

Впервые Галина Августовна посмотрела на меня с интересом:

— Разбавленная.

Я принялся писать:

In + HNO₃ → ln(NO₃)₃ + N₂O + H₂O.

Уравнять реакцию за оставшееся время я не сумел. Уравнение электронного баланса пришлось составлять на уроке истории и приносить Галине Августовне на следующей перемене.

Больше мне не приходилось доказывать свои знания химии. Более того, я был допущен в святая святых: в лаборантскую, где мне дозволялось готовить растворы для будущих лабораторных и мыть посуду (вот уж этого удовольствия мне хватало и дома, но с каким восторгом я мыл колбочки и пробирки!).