Как соблазнить призрака - [39]

– В Ист-Энде, – ответил Томми. – В Боу. Ванесса, какая вкуснятина. – Он лакомился второй порцией gateau de marrons,[6] который мама сообразила на скорую руку после нашего приезда. – Вы можете научить Ли это готовить?

– Я могу научить тебя, Томми. Каштаны жарить несложно. Завтра покажу, как готовить карамель. Главное, не забыть бренди.

– Как будто я могу забыть бренди, – сказал Томми. – Она просто чудо, правда, Ли?

– Правда, – согласилась я. И это правда. Кулинария – одна из немногих стоящих вещей, которыми мама занялась и не бросила. Но больше всего меня восхищало, что она никогда не устраивала из этого шумихи. Это под силу каждому – так она говорила.

– Боу – хороший район? Перспективный? – Папа не сводил глаз с Томми. – За сколько там идут дома?

Спрашивать об этом Томми бессмысленно. Он ничего не понимает в недвижимости. У него никогда не было своего дома. Квартиру он снимает.

– Как продвигается ремонт дома? – поинтересовалась мама. Я знала, что рано или поздно она задаст этот вопрос.

– Отлично.

– Какой ремонт? – спросил Томми прежде, чем я успела хорошенько пнуть его под столом. – А, вы имеете в виду летний домик.

– Летний домик? – переспросила мама.

– Да, замечательный домик. Она нашла квартирантку. Поставила туда обогреватель и все такое. Очень уютно.

Родители уставились на меня.

– Это правда? Я кивнула.

– Ты должна немедленно выселить ее, – довольно резко заявила мама. Я взглянула на отца, надеясь на поддержку.

– Какой вы заключили арендный договор с этим человеком?

– Ну, вообще-то никакого. Все по-дружески. Договора об аренде как такового нет.

– Нет договора! – Мама была потрясена. – А если тебе понадобится ее выселить? Вдруг у нее уже будут права сквоттера?

– Я не хочу ее выселять.

– Ты, может, и не хочешь, а как же мы? Это наш дом, если ты запамятовала.

– В нашем районе есть французы? – спросил отец. Странный вопрос. К чему бы это?

– В Ноттинг-Хилле? Полагаю, есть несколько, – ответила я. – Правда, я не часто их вижу. Наверное, они предпочитают жить в Южном Кенсингтоне, рядом с лицеем.

– Твой отец помешался на французских налоговых эмигрантах.

– Каких еще эмигрантах?

– О, их полно. Разве ты не знала? Шестьдесят пять тысяч британцев во Франции и двести пятьдесят тысяч лягушатников в Соединенном Королевстве. Французы жаждут собственности в Англии.

– Не называй их лягушатниками, – упрекнула мама.

– Я буду называть их так, как хочу, – возразил папа. – Это ласковое прозвище. Никто не посмеет обвинить меня в антифранцузских настроениях.

– Бог свидетель, это правда, – довольно кисло заметила мама.

– Я еще не рассказала о нашем убийстве. – Я знала, что это привлечет их внимание. – Погибла ведущая детских программ, Астрид Маккензи, которая жила в конце нашей улицы.

– Кажется, я что-то об этом читала, – вставила мама. – Только не знала, что она жила на Бленхейм-кресчент, и не поняла, что ее убили.

– Она жила в бывших конюшнях, и считается, что ее убили. Полиция задержала продавца с рынка.

– Уже отпустила, – перебил Томми. – Пока ты гуляла, я позвонил в «Би-би-си». Мне всегда жалко бедолаг, которым приходится работать на Рождество. Я хотел их поздравить и все такое. Этого малого освободили. Жена заявила, что его не было дома, но ведь у Астрид его тоже не видели.

– Откуда об этом знают у тебя на работе? – спросила я.

– Мы внимательно следим за расследованием, – объяснил Томми. Я даже удивилась. – Все-таки я был там, когда это случилось. Да и почти все, с кем работаю я, когда-то работали с Астрид. Они считают, что рано или поздно она все равно доигралась бы. Это был только вопрос времени. Слишком уж она любила всякие грубости.

– Но ведь это поджог, – заметила я. – Кто-то убил ее, устроив пожар.

– Ну, я слышал, что она была вся в синяках, – возразил Томми.

– Как это убийство отразится на ценах на недвижимость в нашем районе? – вдруг спросил отец, и его вопрос меня ошарашил.

– Не сейчас, Эд, – ответила мама, чем еще больше меня удивила. – Давайте выпьем кофе у камина, – продолжила она. – Ли, помоги мне.

Я прошла за ней на кухню. Она улыбалась и болтала весь ужин, но у меня возникло странное ощущение, что она чем-то озабочена. Что-то мучило ее.

– Мам, в чем дело?

Она стояла ко мне спиной, но я заметила, как она напряглась.

– Ни в чем, все нормально, – произнесла она таким тоном, что я сразу поняла: что-то неладно. Но не успела я надавить на нее, как вошел Томми:

– Твой папа поднялся наверх, чтобы позвонить. Кофе он не будет.

– Вот в чем дело, если хочешь знать, – чуть слышно пробормотала мама, будто разговаривала сама с собой. Потом обернулась, вручила Томми поднос с кофейными чашками, и оба вернулись к ролям обаятельной хозяйки и любезного гостя.

Рождественским утром мама подала на завтрак пиалы с горячим шоколадом, от которого валил пар, и бриоши, а потом отвела нас в промерзшую теплицу, где росла елка. Почему именно там – знала только мама.

Томми вручил родителям по большой коробке в красной бумаге, разрисованной довольно распутными Санта-Клаусиками, и я затаила дыхание.

Но я зря беспокоилась. Подарок Томми произвел фурор, гораздо больший, чем моя кулинарная книга для мамы и компакт-диски для папы. Томми подарил им сабо. Ярко-красные блестящие сабо. Пусть себе разгуливают по дому, грохоча по каменным полам.