Как склеить разбитое сердце? - [2]

Ножницы, щипчики и пилочки полетели на пол, а я трясущейся рукой принялась набирать Петюнин номер. Однако все его телефоны молчали. Неужели прячется от меня?! Тогда эта мысль показалась дикой, но уже через полчаса безуспешных попыток пришлось смириться с жестокой реальностью — мне дали отлуп, причем безжалостный и окончательный. Да еще и унизительный к тому же — по телефону, чтобы избежать ненужных сцен… Трус! Слабак! Предатель!

Размахнувшись, я с силой швырнула мобильник в стену. Петюне очень повезло, что передо мной не было его физиономии, иначе телефон отпечатался бы на ней…

— У тебя что-то разбилось? — снова крикнула мама.

— Да… Да! — всхлипнула я.

— Что-нибудь ценное?

— Мое сердце! — прошептала я, давясь слезами.

Спасти меня могла только рассудительная, невозмутимая, практичная Каринка. Из последних сил сдерживая рыдания, я бросилась к ней — только для того, чтобы увидеть, как моя уравновешенная, неунывающая подруга рвет на мелкие кусочки фотографию Евгена, ругаясь при этом такими словами, которые вогнали бы в краску даже нашего сантехника.

Мир рухнул. Я стояла, тупо смотрела на разлетающиеся по комнате обрывки и слушала ее выразительную брань.

— Значит, ты тоже?! — всхлипнув, пробормотала я.

— Что значит — тоже? — Любимая подруга уставилась на меня злыми мокрыми глазами. Прочувствовав, наконец, что произошло, мы заревели в четыре ручья, а потом сели на диван и обнялись — две безутешные сестрички, попавшие в беду.

— Он тебе сам сказал? — рыдала я, орошая плечо Карины потоками слез.

— Не-а. Сообщение «отмылил», — всхлипнула в ответ подруга.

— А мой на мобильник смску прислал! — Слезы хлынули с новой силой на новую блузку подругину. — Интересно, почему они нас бросили?

— Наверное, каких-то новых нашли, — высказала предположение Каринка. — По крайней мере, мой — точно. Вернее, теперь уже не мой. — Она жалобно вздохнула и вытерла слезы. — Короче, в последнее время он начал усиленно переписываться с какой-то Катей. И мне кажется, я ее однажды видела… Девица с фотомодельной внешностью, ноги до подбородка! Она приходила болеть за него на теннис. Он сказал, что это его фанатка!

Я снова залилась слезами, представив, что и мне перебежали дорогу ноги до подбородка. Как с такими конкурировать, не представляю!

— Вот гады, а? — воскликнула Карина, с такой силой пнув рюкзак, что там что-то звякнуло.

— Гады, — согласилась я, сморкаясь в последнюю сухую салфетку. — А что это было в рюкзаке?

— Лосьон. Хотела подарить этой свинье на память о нашем путешествии. Тру?сы!

— Тру?сы, — вздохнула я, выбирая, какая из использованных салфеток посуше. — А что за лосьон?

— От прыщей и угрей.

— А у Евгена прыщи?

— Пока нет. Но теперь будут! Даже не соизволил объясниться лично!

— И Петюня не соизволил! — вздохнула я.

— Лучше бы я лосьон тебе подарила, честное слово… Или себе оставила… И блузку можно было не покупать, только зря пришлось все карманные за июнь грохнуть… Ой! — воскликнула вдруг Каринка, вскакивая и бросаясь к рюкзаку. — Как же я не сообразила! У меня же рядом с лосьоном Плюшка упакован!

Плюшка — это любимая Каринкина игрушка, плюшевый мишка. Сколько помню подругу, она никогда с ним не расставалась. Плюшка сопровождал ее и в школе, и в летнем лагере, и даже во всех заграничных поездках, куда Каринку брали родители. Подружка берегла свой талисман пуще глаза, тряслась над ним, как над сокровищем, и вот теперь — на тебе, что за напасть! Выуженный из рюкзака любимец оказался безнадежно испорченным. По белой мягкой шкурке растеклись красные разводы, мишка благоухал, как аптека, в которой проводились соревнования по стрельбе.

— Ну вот уж этого я Евгену никогда не прощу! — взвилась Каринка, выжимая Плюшку прямо на ковер. — Как я теперь с ним спать буду? Я имею в виду мишку, а не Евгена.

— Стой! Не выжимай! — заорала я, выхватывая медвежонка. — Нечего добру пропадать! Подумай лучше о прыщах! — И я быстро протерла Плюшкой лицо.

— Я и так все время о них думаю! Эй, мне оставь, это все-таки мой медведь!

Каринка тоже как следует протерлась медвежонком, и мы пошли в ванную. С трудом пристраивая отстиранного мишку на сушилку, мы снова в один голос заревели, потому что увидели в зеркале две красные, как свеклы, физиономии с семью прыщами на двоих. Только и надежда, что «умывание» Плюшкой нам поможет.

— А что бы ты своему сказала, если бы встретила? — спросила я у Карины, поплескав на лицо водой.

Зареванные глаза подружки загорелись, она шмыгнула распухшим носом и осипшим голосом изрекла:

— Я бы ничего не стала ему говорить! Просто плюнула бы на него, и все.

— В прямом смысле или в переносном? — ужаснулась я.

— И в том, и в другом, — отрезала Каринка. — Плюнула бы ему прямо на рубашку! Или на самые лучшие ботинки…

— Правильно! И я бы на своего плюнула! Лучше всего — жвачкой, на те три волосинки, которые он называет прической…

— А потом я записала бы целый диск своих песен и заплатила бы его соседям за то, чтобы они включали этот CD на полную мощность, когда уходят на работу, — вошла во вкус Каринка. — Он ненавидит мою музыку!

— Точно! А я бы заплатила соседям Петюни, чтобы они начали ремонт! Он терпеть не может шум. У него от этого руки трясутся.