Как считают перевалы - [3]
Что-то мой парень спит неспокойно. Градусник у нас разбит, но, судя по всему, жар у него приличный…»
Тайга стояла притихшая и светлая…
Валерия крепко рванули за плечо. Резко повернулся.
— Николай!
Радист стоял боком на леденелом крыльце. Бледный, что-то шептал, потом засмеялся. Пришлось завернуть Николаю руку, прежде чем он втащил его в дом.
«Его надо связать, — подумал Валерий. — Иначе… Хорошо. А дальше? Вызвать самолет? Помахав ему шапкой? Или набрать «0–3» и попросить «скорую помощь»?
Он перенес Николая на кровать и крепко привязал жгутами, скрученными из простыней. С крыльца глянул в небо. Оно погасло, и только на севере где-то мерцало.
Рядом с домом, на высоких козлах, стояла оленья нарта. Тронул ее рукой, потом решительно ударил ножом по обрывку ремня, державшего нарту на козлах.
…Днем они чаевали в долине реки Айны. Николай по-прежнему бредил, и Валерий насильно поил его сладким чаем. Потом он снова шел вперед, а нартовые полозья зализывали глубокие рваные ямы в снегу. Они шли долго до этого последнего перевала, который сейчас взять не под силу.
Стало совсем темно, но Валерий все шел и шел. На костер сил хватило. Набил снегом чайник. Напоил радиста, заставил себя проглотить несколько разбухших в кипятке галет.
Стало легче. Поднялся и, волоча ноги, подошел к темной стене кедрача.
Глухо застонал Николай. Валерий бросил на снег уже срубленные зеленые лапы. У нарты остановился, помедлил. Потом откинул шкуру. Запавшие глаза смотрели осмысленно.
— Лучше, Коля? — спросил Валерий.
Что-то дрогнуло в его глазах. Николай шевельнулся и прошептал:
— Действуй, как умеешь…
Валерий нарубил кедрача, бросил охапку на снег, лег на нее и попытался забыться. Но сон не приходил, а спать было необходимо. Ведь скоро утро, с ним придет и последний перевал…
Он поправил мешок под головой, закрыл козырьком шапки глаза, руки сложил на груди. Лиственницы склонили вершины, закрывая звезды.
…Утром перевернул Николая на нарте. Головой вперед. Ведь они должны идти вверх.
— Последний перевал, — подбадривая себя, сказал Валерий, когда ременная петля врезалась в его плечи…
Он считал шаги, потом бросил. Пел песни, пока не охрип и не понял, что они, песни, отнимают силы.
На лысой вершине сопки шаманил юркий въедливый ветер. Укрыться было негде. Надо спуститься вниз. Туда, где начинается полоса леса.
Он снова повернул Николая. Теперь головой назад. Ведь они начинают спускаться…
После чая стало легче. Но склон был длинным, а тайга — сплошной бурелом. Идти приходилось зигзагом, нарта часто опрокидывалась, он, задыхаясь, ставил ее на полозья, осторожно стряхивал снег с Николая, который изредка глухо стонал.
Он знал, что скоро кончится лес, и они выйдут в долину Курумку, что в трехстах метрах от кромки леса желтеют новые срубы центральной усадьбы колхоза «Товарищ».
Деревья кончились. Перед ним была долина Курумку. Только не было срубов…
Они перешли улицу и по ступенькам поднялись наверх. Захотелось перекусить.
— Знаешь, я устал от такого обилия людей, встреч, разговоров, — сказал он.
— Это понятно. Одичал ты, — сказала она.
— Сухое вино… Это хорошо, — сказал он и медленно поднес бокал к глазам, потом осторожно придвинул к ее бокалу.
— Расскажи дальше, — попросила она.
Пожал плечами. Усмехнулся.
— Дальше… Ничего особенного. Все то же. Просто я плохо знаю арифметику. Еще со школы. Неправильно считал перевалы. Тот был предпоследний, — сказал Валерий.
— Только и всего, — тихо согласилась она. — Может, их так и надо считать, эти перевалы. Чтобы никогда не знать о последнем…
Пелым — Оус — Свердловск
