Как работают над сценарием в Южной Калифорнии - [18]
Хотя основное напряжение в сценарии и указывает на главный конфликт истории, оно вовсе не отвечает, как все разрешится. Успешный сценарист уже давно заложил долгосрочную перспективу в умах своих зрителей — они уже прикидывают, чем все кончится, это их заботит. Но во втором акте куда ближе, куда насущнее и куда больше волнует зрителя то, как герой преодолевает серию препятствий к достижению цели — совокупность этих препятствий и есть главное напряжение: сможет ли протагонист выдержать все и не сломаться? Разгадает ли он загадку? Простит ли брата? Поймет ли протагонист, кого она любит на самом деле? Любой из этих вопросов вполне может работать на главное напряжение истории. Как только в кульминационный момент, когда это напряжение разрешается, возникает другой вопрос: что произойдет в результате случившейся в герое перемены в его чувствах, знаниях и намерениях?
Изменившиеся обстоятельства и перемены в самом герое вступают в коллизию и создают новое напряжение (напряжение третьего акта). Характерным признаком развязки является исчезновение желания бороться. Может, протагонист признает свое поражение и видит тщетность дальнейшей борьбы или же достигает своей цели и в борьбе уже нет необходимости. В любом случае конфликт сходит на нет, с ним вместе исчезает и драма; зыбкая ситуация становится стабильной. Разрешение многих историй совершается ближе к концу, поскольку внимание и сопереживание зрителя трудно долго поддерживать без конфликта. Иными словами, основное напряжение и кульминация — ситуации нестабильные и постоянно меняются, а ситуация развязки — стабильна. В этот момент зрителю уже не на что надеяться и нечего бояться, даже если ему до сих пор небезразлична дальнейшая судьба героев.
Материал для развязки может быть разным. Например, намек на то, что станет с героями в будущем (как экспозиция в начале фильма повествует нам об их прошлом). Часто она служит для передачи (в виде реплики одного из героев) мнения автора о протагонисте или об истории в целом.
Кульминация — высшая (или низшая) точка сценария, момент, к которому вело все происходившее до него. Развязка — момент, после которого зрителю позволено расслабиться; вне зависимости от того, повернулись ли события так, как он надеялся, или же случилось то, чего он боялся, все уже позади, все разрешилось. Потому-то это пустая трата времени и сил — начать работу над сценарием до того, как в голове сценариста полностью оформились кульминация и развязка. История, начатая без этих наметок, неизбежно приведет к многочисленным переделкам и переписываниям и такому разочарованию, что часто сценарий бросают, не завершив. Кульминация, точно маяк, указывает дорогу кораблю драматурга, а развязка — тихая гавань, путь к которой освещает луч маяка.
Имея правильно описанных протагониста, цель и препятствия, писатель должен без труда решить, какими будут кульминация и развязка его истории. При выборе вариантов кульминации сценарист инстинктивно предпочтет тот, который верно трактует его собственное отношение к материалу (см. главу «Тема»).
Понимание основного напряжения, кульминации и разрешения помогает сценаристу и в другом: они помогут ему определить значимость и нужность тех или иных сцен. Если удаление той или иной сцены повредит главному напряжению, кульминации и развязке или изменит их, то эта сцена — необходима и ее следует оставить. Но если изъятие сцены не скажется на «критических точках», сценаристу стоит ее убрать.
Тема
Хороший способ испортить пьесу — сделать так, чтобы она что-то доказывала.
Уолтер Керр
По второстепенной сюжетной линии главное — знать ответ на вопросы, а что она вообще тут делает? Нужна ли она тут? Как она вплетается в основной сюжет? Если ее убрать, что потеряет пьеса? Как она коррелирует с темой?
Уолтер Бернстайн
Тему можно вкратце определить как точку зрения автора на подаваемый материал. Поскольку нельзя написать сценарий, даже самый легковесный, никак не относясь к изображаемым в нем людям и событиям, то у каждой истории должна быть какая-то тема. И в фильме есть одна точка, где тема непременно должна быть обозначена: развязка. Поскольку в развязке автор сообщает, порой подсознательно, как он интерпретирует материал.
Прекрасно иллюстрирует этот принцип сравнение двух современных комедий: «Когда Гарри встретил Салли» и «Энни Холл». Обе истории — о трудностях любви и дружбы, действие и той, и другой картины происходит в большом современном городе, герои обоих фильмов — яркие и талантливые люди. Обе комедии отлично написаны, поставлены и сыграны. Однако Гарри и Салли успешно выходят из трудностей и остаются вместе, оправдывая надежды аудитории. А Энни и Элви расстаются, и Элви тщетно воскрешает в памяти картины жизни с Энни. Хеппи-энд в одном случае и сладкая горечь — в другом. И тот и другой финал и автору, и зрителям нравятся, однако отношение к материалу у авторов сценариев принципиально различное.
Опытный сценарист редко начинает с темы или пытается построить историю так, чтобы выразить некий философский посыл, тезис. Подход, идущий от темы, неизбежно ведет к появлению клише и безжизненных героев, поскольку ответы на все вопросы драмы подчинены тезису, который автор желает доказать. Опытный же сценарист сначала создает персонажей и ситуации, потом выберет кульминацию и разрешение, которые соответствуют его собственным чувствам и мыслям касательно сюжета. Иными словами, хороший сценарист оставляет тему в покое, она не является неким тезисом, который необходимо доказать в конце фильма, а становится предметом обсуждения — тем аспектом человеческого бытия, который исследует весь фильм целиком.
Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.
Книга доктора филологических наук профессора И. К. Кузьмичева представляет собой опыт разностороннего изучения знаменитого произведения М. Горького — пьесы «На дне», более ста лет вызывающего споры у нас в стране и за рубежом. Автор стремится проследить судьбу пьесы в жизни, на сцене и в критике на протяжении всей её истории, начиная с 1902 года, а также ответить на вопрос, в чем её актуальность для нашего времени.
Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.
«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.
Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».