Как психоделики повлияли на философию - [3]

Он завершает свою карьеру философа, говоря о своем «вдохновении», а именно о том, что он слышит громоподобные божественные голоса, и заявляя о себе как о «последователе философа Диониса»¹⁴ — лесного божества наркотического опьянения. В промежутке между двумя этими утверждениями Ницше принял целый ряд наркотиков. Наркотиков, которые, возможно, повлияли на его нигилистическую философию, которая обесценила смерть Бога: «Я не человек, я динамит».¹⁵

Из-за хронических мигреней, тошноты и судорог Ницше регулярно принимал опиум. Одно только это повлияло на его мышление, о чем можно судить по его письму близким друзьям:

«Мои дорогие Лу и Ри […] Вы двое можете считать меня полубезумцем с воспаленным разумом, окончательно одичавшим от долгого одиночества. К этой, как мне кажется, разумной догадке о сути вещей я пришел, приняв большую дозу опиума, — я был в отчаянии. Но вместо того, чтобы лишиться мотива, я, напротив, его приобрел…»¹⁶

Ницше в своей книге «Веселая наука» даже посвятил получаемому из мака опиуму два стихотворения. Философ так же пристрастился к хлорал-гидрату, якобы как к успокоительному. Его печально известная сестра Элизабет Фëрстер-Ницше, регулярно заботящаяся о нем, писала:

«Зимой 1882–1883 года из-за того ужасного гриппа ему впервые понадобилось регулярно большими дозами принимать хлорал-гидрат»¹⁷

То же вещество позднее принимал и невролог Оливер Сакс. В книге «Галлюцинации» он описал ощущения после его употребления:

«Я как обычно перешел дорогу, чтобы купить кофе и сандвич. Пока я помешивал кофе, он внезапно стал зеленым, а затем пурпурным. Ошарашенный, я посмотрел наверх и увидел гигантскую голову с хоботом, похожую на голову морского слона. Паника овладела мной; я кинул пятидолларовую купюру на стол и побежал через дорогу, чтобы сесть на автобус. Головы у всех пассажиров были белыми и гладкими, как огромные яйца, а глаза казались громадными и блестящими, похожими на сложные фасеточные глаза насекомых; казалось, они двигались спонтанными рывками, что делало их еще более пугающими и неестественными»¹⁸

К слову сказать, принимая во внимание тему данной статьи, Оливер Сакс имел похожий опыт и с тригексифенидилом:

«Паук сказал мне: „Привет!“ […] „И тебе привет“, — ответил я, и этим мы начали нашу дискуссию, в основном о технических вопросах аналитической философии. Возможно, тон разговору был задан первой фразой паука: он спрашивал, считаю ли я, что Бертран Рассел открыл парадокс Фреге»¹⁹

Высказываясь против теории Ницше, Бертран Рассел однажды написал: «Я считаю, что главнейший аргумент против его философии, как и против любого неприятного, но внутренне цельного учения, не относится к фактам, но касается эмоций»²⁰

Нравственность Ницше (или отсутствие таковой) воплощена в названии его позднего труда «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего». На место христианского Бога и его морали Ницше ставит свой идеал будущей дионисийской эпохи и Сверхчеловека, Супермена. Что из себя представляет Сверхчеловек — вопрос, безусловно, требующий обсуждения. А. Р. Ораж, автор первого подробного предисловия к переводу Ницше на английский, пишет о том, что

понадобятся новые формы сознания, о чем всегда заявляли мистики […] разница между человеком и Сверхчеловеком будет состоять в обладании ими»²¹

А Ницше был определенно знаком с новыми формами сознания. В августе 1884 года, когда философ сочетал хлорал-гидрат с бромидом калия, его подруга Реза фон Ширнхофер планировала навестить его в местечке Зильс-Мария в Швейцарии. После отсутствия в течении полутора дней, она рискнула зайти в его дом, и была отведена в гостиную. Далее с ее слов:

«Пока я в ожидании стояла у стола, справа открылась дверь в смежную комнату, и появился Ницше. На его бледном лице застыло рассеянное выражение, он устало прислонился к косяку полуоткрытой двери и сразу же начал рассказывать о тягостях своего нестерпимого недуга. Он описывал мне, как стоило лишь ему закрыть глаза, он видел множество фантастических цветов, завивающихся и сплетающихся между собой, непрерывно растущих, меняющих в экзотическом изобилии форм и цветов, вырастающих один из другого. „Нет мне покоя“, — жаловался он»²²

Это — самое точное описание обычного для Ницше «прихода». Фон Ширнхофер также пишет о том, что как доктор, Ницше мог доставать в аптеке любой наркотик, который мог ему понадобиться. Он всегда удивлялся, что никто не спрашивал его, был ли он доктором медицины. У доктора философии не было бы доступа к тому рогу изобилия, в который он погрузился с головой. Его сестра и мать были уверены в том, что именно чрезмерное употребление наркотиков, в число которых затем вошел и «яванский наркотик», стало причиной безумия Ницше и его случайной смерти 10 лет спустя.

В моей книге Noumenautics я доказываю, что ту редкую форму «вдохновения», о которой пишет Ницше в своей автобиографии, лучше всего воспринимать как слуховые галлюцинации, причиной которых в данном случае были наркотические вещества. Он дошел до того, что слышал Диониса, как Сократ, слышавший своего демона-искусителя, и в конечном счете он сам превратился в Диониса, закончив посланиями от имени бога.