Как прекратить войну - [3]

В условиях ‹мира› «какой бы то ни было ценой», мы должны будем отказаться от всех этих мечтаний, т. е. от всякого участия в разрешении всех этих вопросов, От всякого влияния на судьбу «малых народов». Мы предоставим тогда сербов, черногорцев и бельгийцев их участи; мы скажем им: «Добивайтесь осуществления своих прав сами, а мы вам помочь не можем или не хотим, так как у нас своё, более важное, домашнее дело». Мы также скажем полякам и армянам: «Устроить вашу судьбу мы не в силах, поддерживать вас более не будем; защищайтесь сами от немцев и турок, а если защититься невозможно, умирайте, смертью политической или смертью на виселице, на кольях, в огне сожигаемых деревень!». Мы скажем всей Европе, всему миру: «Устраивайтесь, как хотите, сами, без нашего содействия! Нам нужен мир; мы его с Германией заключили, на каких условиях, это – наше дело. Остальное нас не касается…». Положим, что мы скажем так; положим, что мы пойдём на любые условия мира, и положим, что наши «враги», Германия и её союзники, согласятся на наши предложения… Но согласятся ли на такую комбинацию, допустят ли её наши «друзья», наши «союзники», прежде всего самые могущественные из них – Франция и Англия?

Вопрос о том, должна ли новая, свободная, демократическая Россия соблюдать международные договоры, заключённые прежним, царским, монархическим правительством, – вопрос, заключающий элементы спорные. До некоторой степени, все мы, русские граждане, прежние «подданные» царя, и каждый в отдельности ответственны за то правительство, которое мы всё же сносили в течение столетий. Кроме того, принимая государственное наследие, как и принимая частное наследство, вряд ли справедливо отказываться платить долги того, чьё наследие принимается; а международные договоры есть своего рода долговые обязательства; то были реальные обещания, под которые Россия получала различного рода ссуды, и денежные, и материальные, например, военными запасами и военным снаряжением. Но не будем становиться на такую шаткую почву, как понятия «честь России» или «долг (нравственный) государства», ибо понятия эти не всеми толкуются одинаково. Останемся в пределах того, что называют «реальной политикой», где испокон веков, со времён вавилонских царей и египетских фараонов вплоть до Меттерниха, Талейрана и Бисмарка, «честь» и «долг» (нравственный, не денежный) были только пышными словами и где на деле руководящими понятиями являются «выгода» и «расчёт». Можем ли мы, стоя на почве «реальной политики», отказаться от всех международных договоров и обязательств прежнего, царского правительства?

Участие России в войне, безусловно, крайне выгодно Франции и Англии, отчасти также – Италии, Соединённым Штатам С‹еверной› А‹мерики› и другим нашим «союзникам». Неужели же Англия и Франция, а за ними и остальные «союзники», без всякого протеста согласятся и без всякого сопротивления допустят, чтобы Россия «взяла свою булавочку из игры», вышла из союза и предоставила Германии свободу действий на Западе? Ведь если Россия заключит сепаратный, отдельный мир с Германскими империями, без особого соглашения о том со своими союзниками, это будет означать, что у Германии будут развязаны руки. Все турко-болгаро-германские армии, которые ныне сдерживаются русскими войсками на наших фронтах, окажутся тогда переброшенными на фронты Западный, Итальянский и Македонский. Соотношение сил сразу переменится к большей выгоде центральных империй. Англия, Франция и Италия увидят, что число их врагов едва ли не удвоилось, когда и теперь наши западные союзники, с великим трудом, подвигаются вперёд буквально по саженям в неделю. Неужели же они спокойно допустят свершиться такой перемене и удовлетворятся нашим объяснением, что нам «мир необходим»? Именно в области «реальной политики» такие объяснения окажутся не имеющими никакой цены, и в силу вступят соображения «расчёта» и «выгоды».

Не только весьма вероятно, но совершенно несомненно, что Англия и Франция к нашей попытке заключить сепаратный, отдельно от них, мир отнесутся как к акту против них враждебному. Им такая наша попытка будет представляться «коварством» и «изменой», и они, конечно, пожелают и постараются отомстить нам и будут в том считать себя правыми. (Точнее говоря, правительства Англии и Франции, в той предполагаемой нами «мести», будут руководствоваться, прежде всего, всё теми же соображениями «выгоды», но и французское, и английское общество будут признавать действия своих правительств «справедливыми», так как поведение России будет им казаться «предательским»). Что у Англии и Франции найдутся средства для такой мести сомневаться не приходится. Они, например, могут, при первых известиях о наших намерениях заключить сепаратный мир, вступить в свою очередь в переговоры с Германией, результатом чего будет не сосредоточение всех турко-болгаро-германских войск на Западном фронте, а сосредоточение их на нашем, русском фронте. Видя, что Россия хочет «выйти из игры», Англия и Франция, из наших «союзников» став нашими «врагами», могут, спасая своё достояние, предоставить германцам, болгарам и туркам все желаемые «компенсации» получать с одной России. И кто знает, что такое предложение не будет иметь успеха и что, покинутые всеми союзниками, мы не должны будем расплатиться за войну ценой в десятеро, в двадцать раз более дорогой, чем при сохранении союза? Тогда, может быть, тот «мир на каких угодно условиях», о котором мы только что говорили, покажется нам уже недостижимым блаженством в сравнении с теми, новыми условиями, какие будут нам продиктованы Германией, освобождённой от угроз с Запада, со стороны Салоник и с моря!