Как прекрасно светит сегодня луна - [19]
Я мог бы сейчас вспомнить людей, встречавшихся со мной, вспомнить их долгую или быстротечную жизнь, их приязнь или ненависть ко мне… но все это уже было, было! Прошло… Я передумал обо всех, о ком вспоминалось. Я благодарю их за то, что они были в моей жизни. За то, что они заставляли меня радоваться или ненавидеть — чувствовать. Но теперь я хочу быть свободным от них. Я не думаю о них. Я сижу на этой крыше, чтобы чувствовать только ночь, ее тепло, ее прохладу, ее руки, гладящие мою старую голову, а большего мне не надо… большее только обеспокоит меня…
Во дворе старого медресе Абдул-азиз-хана в тени сливового дерева стояла в ту ночь трепещущая юная Гюль-Зухра. Перед ней стоял окаменевший от страсти Баховаддин. Их лица приблизились друг к другу. Вдруг Гюль-Зухра отпрянула от Баховаддина и указала на соседнюю крышу. «Он улетает, — сказала она, — видишь, улетает!..»
Зеленая трава на крыше дома Абу неожиданно вытянулась и зашуршала, послышался звук, будто заиграли на сазе, Абу сложил полы своего халата, как крылья бабочки, и вместе с травой и цикадами, выпрыгивающими из нее, легко и бесшумно поднялся в небо. И скоро его поглотила бархатная расцвеченная маленькими звездочками теплая синяя мгла ночи…
Как рождается Насреддин
В какие времена это было? Давным-давно… Наяву или во сне? В сказке или на самом деле? В каком городе? Может, в Бухаре, которую называют «золотой Бухарой», стены которой, однако, из чистой глины; может, в Самарканде, где есть величественная площадь Регистан, медресе Улугбека, купол мавзолея Гур-Эмир и кладбище Шах-И-Зинда; а может, это было в запыленном Мерве, Ширазе, Герате…
В те времена еще рассказывались истории из «Тысячи и одной ночи». Еще на базарах по вечерам после оживленного трудового дня удачливые торговцы, перебирая события минувшего дня, подсчитывая выручку, наслаждаясь душистым вечерним чаем, вспоминали со смехом какого-нибудь человека, который выделился сегодня среди прочих людей на базаре своим веселым нравом, находчивым ответом, справедливым словом, и говорили: «Он поступил, как Насреддин». Или: «Он сказал, как Насреддин…»
Еще по вечерам, на маленьких кривых улочках, в крошечных дворах, на плоских крышах домов бухарские женщины, вдыхая прохладу долгожданного вечера, радуясь тому, что улеглись наконец пыль и суета тягучего жаркого дня, сидели, раскачивая люльки с младенцами, и рассказывали им о веселом и мудром, находчивом и остроумном Ходже Насреддине, вездесущем, неутомимом, готовом всегда прийти на помощь, и говорили: «Вырастешь — станешь таким же, как он…»
Еще уши бухарского эмира, добровольно заточившего себя в своей крепости Арк или в летней благоухающей резиденции, вздрагивали порой от произнесенного кем-то неосторожного слова «Насреддин», и брови его гневно сдвигались, грозя всевозможными карами знаменитому смутьяну и насмешнику, но самого Насреддина уже давно никто не видал. Никто уже не мог бы сказать: видел ли он своими глазами Ходжу Насреддина? Сохранилась лишь память о нем, воспоминания о его поступках, словах. Воспоминания, ставшие легендой…
В ту пору, в одной бедной семье, у чеканщика Али и его жены Зейнаб, рос сын Сулейман, умный, смышленый мальчик. Ему исполнилось двенадцать лет. Вечерами, когда к ним во двор заходил посидеть, поговорить сосед, тюбетеечник Баховаддин, и, жалуясь на тяжелую жизнь, на неслыханно высокие подати, на дороговизну риса, на лень и упрямство своего осла, на болезни и жалобы своей жены, на ветер, на жару, на лихорадку, вселившуюся в его дочь Айшу, на всепроникающую пыль, которая подступает аж к самому сердцу и заставляет человека чихать и кашлять, как верблюд, вздохнув, произносил: «Все было бы иначе, если бы жив был сейчас Насреддин! Жизнь стала бы совсем иной…» И начинал рассказывать свои нескончаемые истории про Насреддина, которые якобы рассказывал ему его дедушка, который якобы был другом самого Насреддина… И маленький Сулейман, затаив дыхание, с жадностью слушал эти рассказы. Волновался, переживал, радовался, как будто он сам участвовал в этих событиях…
Если спросить Сулеймана, как поступил бы Насреддин в таком-то и таком-то случае, мальчик ответил бы, что сказал тот, что сделал, как ему удалось обхитрить стражников, обмануть эмира. Как будто он сам был знаком с Насреддином… Иногда мечтательному, с богатым воображением Сулейману казалось, что он сам — Насреддин, что это он спас бедняка от тюрьмы, наказал завистника, пристыдил вора, перехитрил жадного купца. Некоторые поступки, которые совершал в своей жизни Насреддин, были так просты, что их мог бы совершить и какой-нибудь другой, обыкновенный человек, например, он, Сулейман.
Однажды так и случилось…
В далеком от центра города квартале Мурдашуен, в котором из поколения в поколение обитали самые презираемые из разномастного, разноязычного населения Бухары — обмывальщики трупов — мурдашуи, жила маленькая Фатьма, болезненная некрасивая девочка, которую травили и дразнили мальчишки и девчонки из квартала Мурдашуен и из других кварталов…
Однажды вечером, когда Фатьма, тихая и задумчивая, сидела у глиняной стены своего дома, поджав босые грязные ноги под разодранное пыльное платьице, и просеивала через ладошку пыль, Сулейман неслышно подкрался к ней и бросил ей в подол платья новенькие, сверкающие, как драгоценный халат эмира, розовые тапочки. Фатьма задрожала от радости и спросила темноту: «Кто ты? Кто дарит мне это?» И темнота ответила звонким мальчишечьим голосом: «Это Насреддин! Это Насреддин тебе дарит!»
То, что теперь называется офисом, раньше именовалось конторой. Но нравы бюрократического организма те же: интриги, борьба за место под солнцем и т. д. Но поскольку современный офис имеет еще в своем генезисе банду, борьба эта острее и жесттче. В рассказе Александра Кабакова “Мне отмщение” некий N замышляет и до мелочей разрабатывает убийство бывшего друга и шефа, чье расположение потерял, некого Х и в последний момент передает свое намерение Всевышнему.“Рассказы из цикла “Семья Баяндур”” Розы Хуснутдиновой посвящены памяти известной переводчицы и правозащитницы Анаит Баяндур и повествуют о жизни армянской интеллигенции в постсоветские годы.Рассказ живущей в Америке Сандры Ливайн “Эплвуд, Нью-Джерси.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.