Однако все в селении знали, что Тикка посватался к Нилле, но не все знали, что он отказался от своей невесты. Велико же было удивление, когда в воскресенье после дня Святого Михаила в церкви была объявлена помолвка портного, честного и овеянного славой Иошуа Тикки, с торпарской дочкой, честной и добродетельной Марией Вииттала.
– Вот парочка так парочка – одно конопляное зернышко женится на другом, – одобрительно кивали люди, – разве конопляное зернышко подходит к сосновой шишке, разве могут они ужиться в одном гнезде?
Тикка и Майу зажили счастливо. Одинакового роста – не надо одному смотреть сверху вниз на другого, одинаково работящие. Свою старую ветхую лачугу они починили и покрасили. На окошке у них цвели бальзамины, а три тучных коровы кормили Тикку и его жену молоком да маслом. Нилла же – колокольня – с досады вышла замуж за Харьюса Мортена, и хоть Никку и сыграл им свадебный марш, это счастья не принесло. Мортен промотал наследство жены, которое она получила после смерти богатого крестьянина из усадьбы Анттила, и заложил жемчужное ожерелье Ниллы за домотканую куртку у Тикки. Покрывало же из птичьих хвостиков использовали вместо пугала, а моль съела полость из лисьих шкур.
– Не плачь, Нилла, – сказала Майу. – Я сшила новую юбку твоей старшей дочке, а в следующее воскресенье приведи к нам вечером детей, они смогут сплясать сельскую польку под гармонику Тикки.
Так что колокольня по своей бедности стала ниже стога сена, хотя стог сена так и не дорос до высоты колокольни. А когда Тикка и Майу, маленькие и пригожие, словно куклы, семенили по церковному холлу, жители селения говорили:
– Два сапога – пара.
А Швеция и Финляндия пришиты друг к другу горами на севере, кабелем Тикки и многим-многим другим.
