Как подсказало сердце - [5]

— Да, найти тебя — это лишь половина моей миссии, — признался Гай. — Другая половина — вернуть тебя домой.

Роуланд был поражен и еле сдержался, чтобы не показать этого.

— Почему? — коротко спросил он. — Неужели мой отец помягчел к старости? И забыл, что сам выгнал меня из дома?

— Ты все еще обижаешься, Роуланд? — в зеленых глазах Гая появилось беспокойство.

— Ты не знаешь, единственное, чего я хотел, — это бороться за короля Франции. Но Лютер не разрешил. Он вырастил меня сильным воином и никогда не разрешал проявить мое искусство. Мой отец хотел привязать меня к дому, спеленать, как младенца. Это невозможно выдержать.

— Но Лютер вел с тобой честный бой — лицом к лицу.

Голубые глаза Роуланда потемнели.

— Да, ты многое видел, но не слышал, что он говорил потом. Он всегда меня подначивал, мол, он никогда не проиграет, даже на краю могилы. Если бы он не хвастался перед своей женой и дочерьми, тогда я и не сказал бы, что не нуждаюсь в его разрешении уехать и что никогда не вернусь. Но я это сказал в гневе. А он ответил: «Убирайся, и будь проклят! Я никогда не позову тебя обратно!»

— Я не знал. Но, Роуланд, прошло шесть лет. И слова, сказанные в гневе, нельзя помнить вечно!

— Но он сказал это. А мой отец никогда не отказывается от своих слов. Даже если неправ и сам понимает, что неправ. Он все равно не откажется.

Роуланд нахмурился.

— Жаль, Роуланд. Я не знал, что ваша ссора столь серьезна. Когда ты уехал, я чувствовал, что у тебя с Лютером были нелады. Но теперь-то я понимаю, почему Лютер не был уверен — вернешься ли ты домой. Старый вояка скучает по тебе. Это точно. И я уверен, что он послал бы за тобой раньше, если бы знал, как это сделать, чтобы не унизиться. Ты же знаешь Лютера. Он сама гордыня.

— Но объясни мне причину, с чего это он сменил гнев на милость?

— Отец хочет, чтобы ты был рядом и вступил во владение поместьем, если он умрет, — сообщил Гай.

Лицо Роуланда побелело:

— Лютер при смерти?

— Нет. Я не это имел в виду. Но есть из-за чего беспокоиться. Твоя сводная сестра Бренда вышла замуж.

— Значит, эта стерва нашла себе, наконец, мужа, — хмыкнул Роуланд. — Видимо, парень совсем олух.

— Нет, Роуланд, он не олух. Это Торстон из Мезидона.

— Брат Роджера! — воскликнул Роуланд.

— Он самый.

— На что она ему? Торстон — красивый парень и всегда нравился дамам. С чего это ему захотелось Бренду? Не из-за того же, что она такая сварливая, как ее мать, и страшна, как смертный грех.

— Я думаю, его привлекло приданое, — неуверенно предположил Гай.

— Но у нее приданое совсем небольшое.

— Я слыхал, будто она убедила его в обратном. Бренда сильно влюбилась в Торстона. Поговаривают, что он чуть не убил ее в первую брачную ночь, когда узнал, что приданое вдвое меньше, чем он ожидал.

— Она и того не заслуживает, — рассеянно проворчал Роуланд.

Не было ни для кого секретом, что Роуланд и две старшие сводные сестры терпеть не могли друг друга. С раннего детства ему доставалось от них и некому было его защитить. И сейчас он не испытывал к ним никаких чувств, даже жалости.

— А сестра Ильзе? — спросил Роуланд. — Они с мужем все еще живут вместе с Лютером?

— Да. Джофри никогда не расстанется с мечтой построить свой домик, — презрительно сказал Гай. — Но есть и большие перемены. Джофри вдруг очень подружился с Торстоном.

— И?

— Это злит Лютера. Один зять бесится из-за приданого Бренды и хочет откусить кусок побольше от Монтвиля, а другой зять живет в его доме и дружит с первым. Лютер чувствует, что ему надо защищать свои тылы — зятья могут объединиться против него.

— А чего Лютеру бояться? У него достаточно людей.

— Ты недооцениваешь Торстона. Его жадности и амбиций хватит на десяток человек. Он хорошо прошелся по Британии и Мейну, у него достаточно людей, и Лютеру не помешает укрепить Монтвиль. Наверняка произойдет схватка, если до этого Лютера просто не убьют.

— Ты думаешь, Торстон способен на это?

— Да, Роуланд. Уже был один случай, который трудно объяснить. И если вдруг Лютер умрет, а тебя не будет в Монтвиле, Торстон и Джофри заявят права на имение, и тебе понадобится армия не меньше королевской, чтобы отвоевать его обратно.

— А если я не захочу?

— Не говори так, Роуланд. Отдать лошадей, которых ты любишь, отдать землю, которую Лютер хочет оставить тебе?

Роуланд запустил пальцы в густые вьющиеся волосы. Для чего притворяться?

— Да, ты прав. Я хочу. И это единственное, чего я хочу от Лютера.

— Так ты вернешься домой? — с надеждой спросил Гай. — Несмотря на то, что сначала не хотел возвращаться?

— Я во многом похож на своего отца, Гай. Но если я скажу какую-то глупость, то не стану держаться за нее до могилы. Несколько лет буду, может быть, но не вечно, — усмехнулся Роуланд. — Хотя, похоже, Лютер тоже смягчился, или так кажется.

— Ты изменился, старина. Я помню, как ты дрался с Роджером из Мезидона, дрался из-за того, что никогда не отказывался от своих слов. Кстати, ты не встречал этого подлеца во время своих странствий?

— Здесь он. С графом из Лимузина.

Гай удивился.

— Мы наслышаны о доблестях Роджера. Он собрал много земли по всей стране. Удивляюсь, откуда у него время, чтобы служить такому числу землевладельцев.