Как остановить время - [48]
– Ага, – произнес Мэннинг, глядя на меня сверху вниз своим единственным здоровым глазом. – Значит, это правда. Ты в Лондоне… Сколько же лет я тебя не видел? Кажется, все было только вчера. На вид ты ни капли не изменился. Ты ведь не меняешься, верно?
Значит, это правда.
Мне никогда не узнать наверняка, делился ли Кристофер своими подозрениями на мой счет с другими людьми, помимо музыкантов. Также я мог лишь гадать, были ли мучители Роуз и Грейс частью общего заговора.
– Я гляжу, ты обзавелся друзьями.
– Ничего подобного, – возразил я в тщетной надежде отвести угрозу от Грейс и Роуз. Он оценивающе посмотрел на сбитых с толку девушек.
– Нет?
– Они мне не друзья, – твердо сказал я, а про себя решил: чем меньше он будет знать о сестрах и о моих с ними отношениях, тем лучше. – Я никогда прежде их не видел.
Я старался незаметно подмигнуть Роуз, давая ей знак уйти, но она не ушла.
– Ха, все такой же лгун. Глядите, девушки, берегитесь его, он ведь не тот, кем кажется. Он – противоестественное воплощение зла. Ведьмино отродье.
– Моя мать умерла, хоть и была ни в чем не виновата. Это твоих рук дело.
– Бог свидетель, то было ее последнее колдовство. А может, она поменяла облик. Может, она и сейчас среди нас.
Он впился взглядом в Роуз, потом в Грейс, словно пытался прочесть зашифрованный текст. У меня не было сил это терпеть. Ночной кошмар становился явью. Даже простое знакомство со мной любому грозило бедой. Само мое существование уже было проклятием. Окружавшая нас толпа стихла, но люди смотрели не на сцену, а на Мэннинга. Среди многих лиц мне бросилось в глаза одно. Имени этого человека я не знал, знал только, что он точильщик. Не раз видел, как по утрам на мосту он предлагал прохожим свои услуги.
Бледный, худой, болезненного вида, на вид лет двадцати, он неизменно был подпоясан ремнем, на котором болтались сверкающие ножи.
Я прикидывал про себя: может, схватить один из них? Но я обеспечил бы себе билет в один конец до Тайберна[16] и петлю на шею.
Слишком поздно, решил я. Плохо, если Мэннинг поймет, что я знаком с девушками, но еще хуже, если я сбегу, оставив их в его лапах.
– Пошли отсюда! – взмолился я, обращаясь к Роуз. «…Я убью тебя ста пятьюдесятью разными способами. Потому трепещи и отступи…»
Мэннинг ухватил Грейс за волосы, и даже актеры на сцене смолкли.
– Вот эта! – заорал Мэннинг. – Сколько ей лет?
Грейс стала лягаться.
– Двадцать? Тридцать? А может, все шестьдесят. Она только с виду малолетка, но нас-то такими уловками не удивишь, верно?
Грейс с маху двинула его кулаком в пах.
– Убери лапы, ты, гнида!
Дело принимало дурной оборот. Толпа была на стороне Мэннинга. Нас схватят. Мэннинг устроит что-то вроде суда. Последуют обвинения в колдовстве и сатанизме. Из-за меня Роуз и Грейс грозит опасность. В ту минуту нас могло спасти только чудо. И оно случилось.
– А ну, убери лапы от сей юной девы!
Это был сам Шекспир, спустившийся с подмостков и вышедший из образа.
– Я – Уильям Мэннинг, я… – заартачился Мэннинг.
– А мне плевать, – отрезал Шекспир. – И актерам плевать. И всему «Глобусу» плевать. Убери лапы, освободи ее и ее друзей, не то мы прекратим спектакль.
Этого оказалось достаточно. Угроза остаться без представления была весомым аргументом. Уже в те годы массы не желали довольствоваться правосудием, они жаждали большего. Они жаждали развлечений. И Шекспир понимал это лучше всех.
Теперь весь зал насмехался над Уильямом Мэннингом. В его налившееся кровью лицо полетели устричные раковины. На лбу его вздулась синяя жила. Он разжал руку, освобождая Грейс. Мы подхватили ее и ринулись к боковой стене театра; в песке под нашими ногами хрустели обломки раковин, рыбные кости и прочий мусор. Я обернулся к сцене: вернулся на нее Шекспир? Он поймал мой взгляд и обратился к возбужденной толпе. Последние сцены представления, сказал он, посвящаются актеру, перед которым он, Шекспир, в неоплатном долгу. Они посвящаются «человеку по имени Генри Хеммингс». Я понял, что эти слова – своего рода код – адресованы мне.
Понял я и другое. Отныне путь в «Глобус» да и в Бэнксайд заказан мне навсегда.
Хакни, окрестности Лондона, 1599
Слухи.
Слухи жили своей жизнью. Они не просто распространялись – они жили.
Подобно слепням, небылицы вились, гудели и кружились, время от времени зависая в воздухе, среди зловония нечистот и грохота телег. К примеру, когда нежданно-негаданно пропала Мэри Питерс, об этом знала каждая домохозяйка к востоку от городских стен. Роуз, между прочим, это так расстроило, что она за целый день и словечка не сказала. А теперь из-за моей, как выражалась Роуз, «горячности» в каждой лондонской пивнушке наверняка на все лады пересказывали историю про лютниста, спрыгнувшего прямо на сцену «Глобуса».
– Но вы с Грейс были в беде!
– Мы сами способны о себе позаботиться. Всегда как-то справлялись. А теперь нам придется возвращаться в Уайтчэпел…
Но на этом она не остановилась и начала расспрашивать меня про того человека. Про Мэннинга.
– Я его не знаю.
– Врешь.
– Ну ладно. Я не могу сказать тебе, кто он такой.
– Он назвал твою мать ведьмой. Что он имел в виду?
– Он наверняка обознался. Принял меня за кого-то другого.
В возрасте 24 лет я чуть не покончил с собой. В то время я жил на Ибице, в очень красивой вилле на тихом побережье острова. Совсем рядом с виллой была скала. Охваченный депрессией, я подошел к краю скалы и посмотрел на море. Я пытался найти в себе смелость прыгнуть вниз. Я ее не нашел. Далее последовали еще три года в депрессии. Паника, отчаяние, ежедневная мучительная попытка пойти в ближайший магазин и не упасть при этом в обморок. Но я выжил. Мне уже давно за 40. Когда-то я был практически уверен, что не доживу до 30.
Дождливым пятничным вечером профессор Кембриджского университета Эндрю Мартин находит решение самой сложной в мире математической задачи. Оно способно изменить весь ход человеческой истории. Но профессор Мартин внезапно и бесследно исчезает. Когда спустя некоторое время его обнаруживают… шагающим по шоссе без какого-либо предмета одежды на теле, профессор Мартин ведет себя немного странно. Жене и сыну он кажется каким-то другим. Самому ему абсолютно все вокруг представляется нелепым, люди достойными жалости, человеческая жизнь лишенной смысла.
Жизнь 12-летнего школьника Барни Ива сложно назвать легкой. Год назад исчез без вести его отец, мама целыми днями пропадает на работе, в школе над ним постоянно издевается его одноклассник Гэвин Игл, а директриса мисс Хлыстер решила окончательно сжить его со свету. Как бы Барни хотелось забыть обо всем этом и пожить другой жизнью, где нет никаких проблем. Например, стать толстым, ленивым, избалованным котом. И однажды желание Барни внезапно исполняется.Иллюстрации Пита Уильямсона.
Если бы наша жизнь сложилась по-другому, была бы она лучше? Мы не знаем. Но та, которая нам дана, – ценна сама по себе, об этом новый роман Мэтта Хейга. Между жизнью и смертью есть библиотека. В нее-то и попадает 35-летняя Нора, учительница музыки из Бедфорда, когда однажды ночью вся ее жизнь полетела под откос. Полки здесь тянутся бесконечно. Каждая книга дает шанс прожить свою собственную, но совсем другую жизнь. Принимать другие решения и, главное, не сожалеть о том, что когда-то не случилось. Оказывается, поступи Нора иначе в тот или иной момент жизни, она могла бы стать рок-звездой, олимпийской чемпионкой, ученым-гляциологом, женой и матерью, побывать в Австралии.
Вы держите в руках настоящую историю Отца Рождества. Возможно, вам он известен под другими именами – Дед Мороз, Санта-Клаус, Юль Томтен или Странный толстяк с белой бородой, который разговаривает с оленями и дарит подарки. Но так его звали не всегда. Когда-то в Финляндии жил мальчик по имени Николас. Хоть судьба обошлась с ним неласково, Николас всем сердцем верил в чудеса. И когда его отец пропал в экспедиции за Полярным кругом, мальчик не отчаялся и отправился его искать.Николас и вообразить не мог, что там, за завесой северного сияния, его ждёт встреча с эльфами, троллями, проказливыми пикси и волшебством.
Одиннадцатилетний Филип видит призрак своего отца, погибшего в автокатастрофе. Тот уверяет сына, что аварию подстроил его собственный брат, дядя мальчика. Призрак приказывает отомстить за свою гибель. Тем временем дядя Алан прибирает к рукам и семейный паб, и маму Филипа… «Клуб призрачных отцов» – это новое, провокационное прочтение «Гамлета» Шекспира с непредсказуемым финалом. Рассказчиком становится сам юный Гамлет (Филип), и на передний план выходят его внутренний мир и переживания. Помещая классический сюжет в современные декорации, Хейг не просто играет с классикой, щедро рассыпая по тексту «пасхалки», скрытые цитаты и остроумные перевертыши.
«Надо уезжать – но куда? Надо оставаться – но где найти место?» Мировые катаклизмы последних лет сформировали у многих из нас чувство реальной и трансцендентальной бездомности и заставили переосмыслить наше отношение к пространству и географии. Книга Станислава Снытко «История прозы в описаниях Земли» – художественное исследование новых временных и пространственных условий, хроника изоляции и одновременно попытка приоткрыть дверь в замкнутое сознание. Пристанищем одиночки, утратившего чувство дома, здесь становятся литература и история: он странствует через кроличьи норы в самой их ткани и примеряет на себя самый разный опыт.
Получив редкое и невостребованное образование, нейробиолог Кирилл Озеров приходит на спор работать в школу. Здесь он сталкивается с неуправляемыми подростками, буллингом и усталыми учителями, которых давит система. Озеров полон энергии и энтузиазма. В борьбе с царящим вокруг хаосом молодой специалист быстро приобретает союзников и наживает врагов. Каждая глава романа "Четыре месяца темноты" посвящена отдельному персонажу. Вы увидите события, произошедшие в Городе Дождей, глазами совершенно разных героев. Одарённый мальчик и загадочный сторож, живущий в подвале школы.
МГНОВЕННЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР THE SATURDAY TIMES. ИДЕАЛЬНО ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ ФРЕДРИКА БАКМАНА. Иногда, чтобы выбраться из дебрей, нужно в них зайти. Айзек стоит на мосту в одиночестве. Он сломлен, разбит и не знает, как ему жить дальше. От отчаяния он кричит куда-то вниз, в реку. А потом вдруг слышит ответ. Крик – возможно, даже более отчаянный, чем его собственный. Айзек следует за звуком в лес. И то, что он там находит, меняет все. Эта история может показаться вам знакомой. Потерянный человек и нежданный гость, который станет его другом, но не сможет остаться навсегда.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.