Как ни крути - помрешь - [160]

Я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как мой зачарованный шар ударил в ближайшее здание. Далекий удар сотряс землю, я ощутила его ногами. Прикрыв рукой рот, я смотрела, как обломок размером с автобус отделяется от стены и невозможно медленно падает.

– Дура ведьма, – сказал Ли. – Он же падает прямо на нас.

Я повернулась и побежала, вытянув вперед руки, продираясь среди обломков, и руки немели от потрескавшихся на морозе камней. Тряслась земля, пыль густо висела в воздухе, я споткнулась и упала.

Откашливаясь, отплевываясь, я поднялась. Меня трясло. Пальцы болели и не слушались. Я повернулась и увидела Ли по другую сторону нового камнепада, и в глазах его читалась ненависть – и чуть-чуть страха.

Он заговорил по-латыни. Я не сводила глаз с карточки, которую он держал в шевелящихся пальцах, и ждала беспомощно, с бьющимся сердцем. Он шевельнул рукой, и карточка вспыхнула пламенем.

Запылала как порох. Я закричала и отвернулась, прикрывая руками глаза. Надо мной визжали мелкие демоны. Я дернулась назад, потеряла равновесие. Красные потеки застилали мне зрение – глаза были открыты, слезы текли по лицу, но я не видела. Не видела!

Послышался звук сыплющихся камней, я завопила, почувствовав несильный удар, стала отмахиваться и чуть не рухнула, когда моя рука не встретила никого. Меня охватил панический страх, не дающий двигаться, думать… Он ослепил меня. Отобрал зрение!

Чья-то рука толкнула меня, я рухнула, взмахнув ногой, почувствовала, что попала в него, и он тоже свалился.

– Сука! – ахнул он, и я взвизгнула, когда он ухватил меня за волосы и выдернул клок.

– Еще! – радостно крикнул Ал. – Покажи все, на что способен!

– Ли, не надо! – крикнула я. Краснота перед глазами не проходила. Господи, Господи, пусть это окажется иллюзией!

От Ли послышались темные слова, звучащие ругательствами. Я услышала запах жженного волоса.

От внезапного сомнения защемило сердце. У меня не получится. Он меня в любом случае собрался убить. И способа победить тут нет. Боже мой… что я себе думала?

– Ты навел на нее сомнения, – удивленно сказал Ал из черноты. – Это очень сложные чары. А что еще? Умеешь ты показывать будущее?

– Я умею показывать прошлое, – где-то рядом сказал Ли, тяжело дыша.

– О! – радостно воскликнул Ал. – У меня блестящая идея! Заставь ее снова пережить смерть отца!

– Нет… – прошептала я помертвевшими губами. – Ли, если в тебе есть хоть капля сострадания, не надо!

Но ненавистный голос что-то зашептал, и я застонала, проваливаясь в себя, и душевная боль прорезалась через физическую. Папа. Отец. Папин последний мучительный вздох. Ощущение его сухой руки в моей, ощущение ушедшей силы. Я оставалась, отказываясь уходить ради чего бы то ни было. Я была там, когда остановилось его дыхание. Я была там, когда его душа освободилась, оставив меня дальше жить самостоятельно, рано, слишком рано. Это сделало меня сильной, но изуродовало.

– Папа, – всхлипнула я, чувствуя, как болит в груди. Он хотел остаться, но не смог. Он пытался улыбнуться, но улыбка не вышла. – Папа! – прошептала я тише, и у меня выступили слезы. Я пыталась оставить его со мной, но не смогла.

Черная печаль выросла из моих мыслей, втянула меня в себя. Он меня покинул. Его больше нет. Никто никогда даже близко не мог заполнить эту пустоту. И никогда не сможет.

Я всхлипывала, меня переполняла мучительная память о той минуте, когда я поняла, что его нет. Нет, не тогда, когда меня от него оттащили в больнице, а через две недели, когда, побив школьный рекорд в беге на восемьсот метров, я искала на трибунах его гордую улыбку. Его не было, и вот тогда, только тогда до меня дошло, что он умер.

– Блестяще! – прошептал рядом со мной рафинировано-культурный голос Ала.

Я не двинулась, когда рука в белой перчатке взяла меня за подбородок и подняла мне голову. Я его не видела, когда заморгала, но ощущала тепло его руки.

– Ты сломал ее окончательно, – сказал Ал, дивясь.

Ли тяжело и хрипло дышал – явно это отняло у него много сил. Я не могла перестать плакать, и слезы капали со щек, остывая на ветру. Ал отпустил мой подбородок, и я свернулась клубком на щебенке у его ног, и мне все равно было, что теперь будет. Папа, Боже мой, папа!

– Она твоя, – сказал Ли. – Сними с меня метку.

Я ощутила обнявшие меня руки Ала, они меня подняли с земли. Я не могла не прижаться к нему – было так холодно, а от него пахло лосьоном «олд спайс». Я знала, что Ал – это извращенная жестокость, но я вцепилась в него и заплакала. Мне не хватало его, Боже мой, как мне его не хватало.

– Рэйчел, – прозвучал голос моего отца, извлеченный из памяти, и я разрыдалась еще сильнее. – Рэйчел, – прозвучал он снова, – ничего не осталось?

– Ничего, – сказала я сквозь рыдания.

– Ты уверена? – ласково и заботливо спросил папин голос. – Ты очень старалась, ведьмочка моя. Ты действительно сражалась с ним изо всех сил и потерпела поражение?

– Да, – сказала я в паузе между рыданиями. – Я хочу домой.

– Тс-с, – успокаивал он меня, и рука его была прохладной в моей тьме. – Я тебя отнесу домо|1 и положу спать.

Ал зашагал куда-то. Я была сломлена, но не уничтожена, мой разум восстал, желая уйти глубже в ничто, но воля выжила. Вопрос стоял так: Ли или я, и я хотела сегодня выпить свое какао на диване Айви, и почитать учебник психологии.