Как ненасилие защищает государство - [13]

Одна чёрная женщина была особенно возмущена случаем, произошедшим с ней, когда она садилась в автобус, едущий на митинг к Форт-Беннинг, вместе с другими активистами — противниками Школы Америк. В разговоре с белым активистом она заявила, что не поддерживает практику ненасилия. Собеседник ответил ей, что она «ошиблась автобусом» и не принадлежит к протесту. Когда я сослался на эту историю и на другую критику со стороны цветных во время дискуссии в рассылке бывших заключённых, связанных с SOA Watch (абсолютно добровольно отсидев тюремные сроки, не превышающие шести месяцев, они взяли себе гордый титул «узников совести»), одна белая пацифистка написала мне в ответ, что была удивлена, как это чёрная женщина может быть идеологически против ненасилия, несмотря на Мартина Лютера Кинга и наследие движения за гражданские права.[66]

Прикрываясь частым и манипулятивным использованием в качестве номинальных лидеров «прирученных» цветных представителей, пацифисты следуют тактическим и идеологическим стандартам, сформулированным почти исключительно белыми теоретиками. Хотя революционному активисту не так-то просто найти у белых теоретиков что-нибудь о методах насильственной борьбы, учителя пацифизма, наоборот, по преимуществу белые (например, Дэвид Деллинджер, братья Берриганы, Джордж Лэйки, Джин Шарп, Дороти Дэй и А. Дж. Маст). Статья в поддержку пацифизма, опубликованная в подходящем для этого месте, журнале «The Nation», размахивает именем Ганди как флагом, но для обозначения чёткой стратегии цитируются в первую очередь белые учёные и активисты.[67] Другая статья по ненасилию, рекомендованная пацифистским борцом против Школы Америк всем непацифистским активистам, сомневающимся в стратегической глубине пацифизма, опирается исключительно на белые источники.[68] Книга, популярная среди пацифистов США, заявляет, что «Америка чаще выступала в роли учителя, чем в роли ученика ненасильственного идеала».[69]

Пацифистам неплохо было бы присмотреться к цвету насилия. Когда мы говорим о беспорядках, кого мы себе представляем? Белые активисты, уничтожающие собственность в рамках гражданского неповиновения, ещё могут втиснуться в этот образ, обычно не теряя при этом защитного покрова «ненасилия». Напротив, цветные, вовлечённые в политически мотивированное уничтожение собственности, если не удерживаются в строгих рамках протеста, организованного белыми активистами, то изгоняются в мир слепого насилия — их отказываются рассматривать как активистов и признавать их сознательность.

Расизм судебной системы, важного насильственного компонента нашего общества, который, однако, пацифисты редко избирают целью своих протестов, оказал глубочайшее влияние на психику американцев. Насилие и преступление являются почти взаимозаменяемыми понятиями (представьте, насколько пацифистам комфортно использовать терминологию статической морали — например, «правосудие» — как свою собственную), и основной целью обеих концепций является возложение вины. Как преступники заслуживают подавления и наказания, так и люди, использующие насилие, заслуживают неизбежных кармических последствий — это основа позиции пацифистов. Они могут отрицать свою веру в то, что каждый заслуживает быть объектом насилия, но неизменным аргументом, обычным для пацифистов, является тот, что революционеры не должны использовать насилие, поскольку тогда у государства появится возможность «легитимизировать» насильственные репрессии. Хорошо, а против кого легитимизируются эти насильственные репрессии, и почему те, кто заявляет, что они против насилия, не пытаются их делегитимизировать? Почему ненасильственные активисты пытаются изменить общественную мораль и её взгляд на военное угнетение, но принимают мораль репрессий как естественную и неприкосновенную?

Эта идея неизбежных репрессивных последствий воинственного подхода переходит от лицемерия к прямому обвинению жертв и одобрению репрессивного насилия. Цветным, ежедневно угнетаемым полицией и системным насилием, советуют не отвечать тем же, поскольку это оправдает насилие государства, и так уже направленное против них. Обвинение жертвы было ключевой частью пацифистского дискурса и даже стратегии в 1960-х и 70-х гг., когда многие белые активисты помогали оправдать действия государства и нейтрализовать то, что могло стать антиправительственным взрывом в ответ на жестокое подавление государством чёрного и других освободительных движений — например, убийство полицией организаторов «Пантер», Фреда Хэмптона и Марка Кларка. Вместо поддержки и помощи «Пантерам» среди белых пацифистов было модно заявление о том, что погибшие сами «спровоцировали насилие» и «сами это заслужили».[70]

Через десятилетия, на вышеупомянутом Съезде анархистов, я заявил, что антивоенное движение США из-за своего приспособленчества к государственной власти должно разделить ответственность за смерть трёх миллионов вьетнамцев. Пацифист, анархист и христианский миротворец ответил на моё обвинение, заявив, что вина также лежит на (я ожидал, что он скажет просто «армии США», но нет!) Хо Ши Мине и вьетнамских лидерах из-за осуществления ими вооружённой борьбы.